– Вы о чем? – Авенир приподнял бровь.
– Ты слыхивал, что Старый Дон зовет меня художником? Я в ответ звал его корягой, но слишком уж ему досадно было, – Роуэльд ухмыльнулся, в голосе мелькнула нотка грусти. – Когда я был твоего возраста – то бишь полста лет назад, вместо разбитой прогнившей деревни здесь стоял красивый городок, Лиополь. Я тогда управлял знатной живописной. Раскрашивал по заказу комнаты, рисовал картины, изготовлял краски и масла, обучал подмастерьев и знатный люд. Мне это нравилось. Приступало время окольничества – каждый из общины его проходит. Два года, чтобы мир посмотреть, себя показать и выбрать – вернутся в Лиополь, или выйти из общины в мир иноверцев. Я рвался отсюда – мнил лет эдак через пять стать художником при Глинтлейском дворе. Но, увы, мечтам не суждено было сбыться.
На город налетели джунгары – свирепые воины, полулюди-полузвери. Почто они покинули степь? Никто не знает. В течение четырех лет они набегали на Лиополь и соседние деревни, сжигали дома, убивали без разбору. Нужно было предпринять что-то для спасения, и я возглавил горстку выживших. Старый Дон был окольником, отслужил в Глинтлейской страже и мнил себя в будущем стоначальником, храбрым воином и мудрым стратегом. Он обещал защитить общину. После битвы его вытащили из руин кожевни в полумертвом состоянии – с переломанной ногой и без двух пальцев на левой руке. Спрятались вот в этом самом здании. Оно единственное уцелело после всех тех времен. Никто бы и не подумал, что забытый всеми, залепленный грязью коровник – на самом деле заколдованная крепость. Сколько свиномордые не пытались взять нас – таранами, поджогами, даже валунами закидывали – на доме лишь царапины. И, странное дело – и те исчезали! Как будто дом этот, как живое существо, которое само себя лечит. Осада прошла, мы же еще полтора месяца отсиживались – благо, погреб и нужник здесь безмерны. Когда вышли на свет, увидели, что все уничтожено.
Роуэльд затих, провалился в воспоминания. Потом вдруг встрепенулся:
– Гроумит их дери! Ничего не осталось. Даже пласт земли будто срезан. С тех пор худо-бедно отстроились, обжились. Я так и остался жить здесь, обустроил хоромы. Запасы сделал всевозможные и убежище народу – мало ль чего. Только земля стала поганая, порченая. Сколько золота истратил на лучших земличей! Много старались – ничего не смогли. А ты смог. Дон тебя поначалу невзлюбил – заподозрил, что магией балуешься – мы чародеев не жалуем. А потом попривык – увидел, что выгоды для себя не ищешь. Он такой – ради принципа хоть на вертел. Зрит в тебе свои несбывшиеся мечты. А, как и я, впрочем. Выбор за тобой, нашего интересу тут нет – нам с корягой недолго на этой земле осталось… Можешь жить здесь – и вся жизнь пройдет спокойно. Но кто знает, что с тобой будет, если примешь вызов судьбы?
Глава 3. Служба
В исследовательском зале вовсю готовились к эксперименту. Олег Суховский, водопроводчик «Экостарс», выходец из бывшей Федерации, третий день был сам не свой. На работе – ругань. Дома – скандалы. Начальство поставило задачу провести охлаждение к найденному эпифакту в короткие сроки – нелегко это, вот и сдают нервы. Два месяца высоколобые ученые бьются с находкой – все подключили, настроили, проверили. А не работает. Не хватает чего-то. И на совещании какой-то умник двигает гипотезу, что надо бы атомной энергией попробовать. Вот и приходиться подключать трубы, чтобы теплоносители не повзрывало.
Ночевали в лаборатории, трудились в три смены – и к сроку всё сделали, подогнули, заварили. Осталось только коллекторы настроить, да напор подрегулировать. Олег сидел под потолком на трубе из биопласта, внизу поблескивала находка. Изрезанный гранями куб, серого цвета с металлическим отливом, размером с литейный котёл прошлых веков. Литейный котёл. Давно, ещё в школе, учитель рассказывал, как раньше из-за этих устройств происходили несчастные случаи. После смены уставший пьяный работяга мог залезть в чан поспать, а с утра мужики, не проверив котел, пускали машину в дело. Бедняга даже голоса подать не успевал – в мгновение ока заливало расплавленной сталью.
В зал вошли двое. Первый росл, статен, одет в дорогой деловой костюм. Хеминс, глава компании. Второй – толстяк в синем рабочем халате, с большими старомодными очками и визгливым истеричным голосом. Это Гринвин, заведующий исследовательским отделом. Среди своих его иногда звали Гранитом, иногда Граненым. Одно прозвище за упертость, которая даже в мелочах зашкаливала за все мыслимые пределы. А второе… Что ж, любил дядя заложить за свой белый воротничок. Вот тебе и светило науки – с перегарищем, какое лишь у праздных моряков бывает.
– Как проходит процесс раскодирования?
– Есть сложности. Мы добились от Рукиба отзывов на импульсы, но не можем просчитать его реакции и ответы. Грани передвигаются, но не дают искры. После запуска охлаждающей станции дадим сигнал сильнее.
– Когда запускают станцию? Я хочу присутствовать на пробуждении артефакта.
– Так… по документам… – руки ученого стали лихорадочно листать папку со схемами – по акту конец наладки и тестирования системы приходиться на двадцать третье, ммм… апреля. Вот, подпись руководителя отдела.
– Сегодня уже двадцать пятое. Важно не допустить простоя – необходимо успеть в срок. Включайте ваш агрегат.
Работники зала собрались возле тестовой камеры. Рукиб был загадкой, ключом к качественно новому уровню компанию в производств биоэнергенов. Эпифакт остался за защитными пластинами. После загрузки параметров, настройки машины, Гринвин предложил Хеминсу щелкнуть переключатель запуска.
Рука директора уверенно нажала на тумблер. Раздался звук шумящей по трубам воды, и послышались глухие плевки низко-волновой пушки. Куб задрожал, темные полосы принялись переливаться тусклыми цветами. Вдруг, одна из граней сместилась и зазор засиял. Цвета становились ярче и скользили по эпифакту, в повторяющемся непонятном алгоритме. Из верхушки сверкнул луч. Часть светового потока рассеялась, обжигая трубы с водой, остатки поглотил биоэнергенный потолок. Одна из труб, не выдержав напора, треснула, с резким свистом вырвалась белесая струя пара. Испытание остановили, кинулись устранять повреждения. В пылу работы никто и не заметил исчезнувшего Суховского. Последние дни золоторукий водопроводчик был в скверном настроении, ни с кем не ладил – да еще аврал на работе. Кто знает, может дома сидит. Или напился с горя, с кем не бывает…
Полет мыслей от второго дня, десяти энамбелов, двести шестьдесят седьмого вита.
– В каждой истории заложен тайный смысл. Всё, что мы видим и переживаем, послано богами. Если научиться узнавать знаки судьбы, чувствовать их смысл и использовать правильно, можно стать вестником Великой воли.
– Чьей?
– Тех богов, чьи посылы мы вмещаем в сердце.
– А если нет богов?
– Возможно ли такое? Как иначе мог быть явлен столь прекрасный мир… и ужасная дисгармония в нем? Ведь это боги враждуют один с другим, являя волю через вестников и стараясь переломить ход земной истории в свою пользу. Сами они… наверное, слишком ленивы или умны, чтобы выходить на открытую войну друг с другом. Для каждого бога раздор мира – лишь игра в военные шашки. Мы тоже ведь не задумываемся, что фигурки на игральной доске могут быть живыми, все чувствовать и переживать. Считаем, что они – лишь выточенная мастером мёртвая кость.
– А кто тогда мы? Зачем мы созданы – так гармонично начинаем и так печально заканчиваем этот переход в иное царство?
Гармония и война внутри – это две части целого. Земная природа повторяет эту круговерть всюду – день и ночь, рождение и смерть, холод и жара…