– Ты что, слишком маленькая?
Мюмла расплакалась:
– У меня болит горло! Мама думает, что у меня дифтерит!
– Открой дверь, – ласково сказал Фредриксон. – Мы заглянем в твое горло, может, это и не дифтерит!
Дверь открылась. Перед нами с красными от слез глазами стояла Мюмла. Шея у нее была повязана шерстяным платком.
– Сейчас поглядим. Скажи «а‑а‑а»! – велел Фредриксон.
– Мама еще думала, что у меня сыпной тиф или холера, – мрачно пробормотала Мюмла и открыла рот: – А‑а‑а…
– Никакой сыпи, – сказал Фредриксон. – А горло болит?
– Ужасно, – простонала Мюмла. – Оно у меня срастается, ясно вам? И скоро я не смогу ни есть, ни разговаривать, ни дышать.
– Иди и сейчас же ложись в постель, – ужаснулся Фредриксон. – Мы должны привести твою маму. Сию же минуту!
– Не надо! – воскликнула Мюмла. – На самом‑то деле я вас просто обманула. И вовсе я не больна. Меня не взяли на садовый праздник, потому что я вела себя просто невыносимо, даже маме надоела!
– Зачем же ты нас обманула? – спросил ошарашенный Фредриксон.
– Потому что так интереснее! – отвечала маленькая Мюмла и снова заревела. – Мне ужасно скучно!
– Почему бы нам не отвести ее на этот праздник? – предложил Юксаре.
– А если Мюмла‑мама рассердится? – возразил я.
– И вовсе не рассердится! – обрадовалась Мюмла. – Мама обожает иностранцев! И к тому же она наверняка забыла, как плохо я себя вела. Она всегда обо всем забывает!
Мюмла размотала шаль и выбежала из дома.
– Поторапливайтесь! – закричала она. – Король наверняка уже давно начал устраивать сюрпризы!
– Король? – воскликнул я, и у меня вдруг засосало под ложечкой. – Ты хочешь сказать: настоящий король?
– Настоящий, – подтвердила Мюмла. – Самый что ни на есть! Самодержец, самый могущественный король на свете! А сегодня – день его рождения, ему исполняется сто лет.
– Он похож на меня? – прошептал я.
– Нисколечко. С какой стати ему походить на тебя? – удивилась Мюмла.
Я пробормотал что‑то неопределенное и покраснел. Конечно, я поторопился, высказав такое предположение. Но все‑таки… Подумайте, а что, если… Я чувствовал себя королевской особой. Да, да. Во всяком случае я увижу Самодержца, может, даже поговорю с ним!
В королях есть нечто особенное, нечто величественное, возвышенное, недоступное. Вообще‑то я не склонен восхищаться кем‑либо (разве что Фредриксоном), но королем можно восхищаться, не роняя своего достоинства. И это приятно.
Мюмла тем временем бежала вприпрыжку по холмам, перелезала через каменные стены.
– Послушай‑ка, – сказал Юксаре, – для чего вы понастроили эти стены? Вы что, запираете кого‑нибудь или запираетесь от кого‑то?
– Еще чего, да их просто так понастроили, – отвечала Мюмла. – Подданным королевства нравится строить стены, потому что тогда можно брать с собой еду и устраивать пикники… Мой дядя по материнской линии построил стену в семнадцать километров! Вы бы удивились, если бы познакомились с моим дядей, – весело продолжала она. – Он изучает все буквы и все слова слева направо и наоборот и носится с ними, пока точно не уверится, что хорошенько выучил их. А если слова очень длинные и заковыристые, то он изучает их целыми часами.
– Например, такие, как «гарголозумдонтолг!» – подсказал Юксаре.