Один – высокий и тощий, другой – коренастый, плотного телосложения, однорукий.
Конечно же мне следовало заранее услышать их шаги, однако, по видимому, мои уши были чересчур заняты тем, что говорил Кремер, и поэтому
своевременно не предупредили меня о приближении двух незнакомцев. Когда инспектор обернулся, оба почтительно откозыряли. Но Кремер не ответил на
приветствие.
– Вы довольно долго возились, – сказал он.
– Да, сэр. Было много работы. Мы не знали, что вы здесь. Мы…
– Пришел узнать, почему вы так долго копаетесь. Вам удалось… Нет, постойте, доложите мне в машине.
Кремер направился к выходу, и оба специалиста, пропустив его, устремились вслед. Я не двинулся с места. Эти ребята умеют открывать замки и
запоры. Когда раздался звук захлопнувшейся входной двери, я выглянул в коридор, убедился, что они не схитрили и не остались внутри, и,
вернувшись в кабинет, заметил:
– А Кремеру здорово повезло. Ведь иначе он никак не мог уйти, не арестовав вас. Ему следовало бы похлопотать о продвижении их по службе на одну
ступень. Но и нам, безусловно, тоже подфартило, особенно когда вы перестали владеть собой.
– Пф! – проговорил Вулф. – А ну ка сядь.
Глава 4
В десять часов вечера я при свете торшера перелистывал страницы книги под названием «Соусы разных стран». Чтобы обнаружить в комнате спрятанный
увесистый предмет – например, крупное бриллиантовое колье, бивень мамонта или автоматический пистолет, – много времени не требуется. Но когда
речь идет о двадцатидолларовой купюре или о чем то другом, что можно вложить между книжных страниц, то поиски могут порядочно затянуться,
особенно если в комнате обширная библиотека. Для поисков в библиотеке конгресса понадобилось бы, по моим оценкам, две тысячи семьсот сорок
восемь лет.
Большинство книг Пьера Дакоса содержали описание различных способов приготовления пищи. Меня интересовал не только клочок бумаги с какой то
записью. Я старался обнаружить хоть что нибудь, что вывело бы нас на человека, оставившего записку в ресторане на подносе или заплатившего за
нее сто долларов. Определенные надежды сперва вселила обнаруженная в ящике стола записная книжка с длинным перечнем фамилий. Однако, как
объяснила Люси Дакос, это был список клиентов, особенно щедрых на чаевые. По ее словам, Пьер плохо запоминал имена таких людей и поэтому
записывал их на протяжении двадцати лет.
Прибыв по адресу, я сообщил отцу Пьера Дакоса – причем Люси фигурировала в качестве переводчика, – что мне необходимо осмотреть комнату его
сына, и объяснил, с какой целью. Моя затея пришлась Люси явно не по душе, однако дедушка проявил настойчивость, и этого оказалось достаточно.
Как я вскоре понял, она решила не отходить от меня ни на шаг, чтобы своевременно заметить, если я попытаюсь что нибудь присвоить. Истинные
чувства Люси по отношению ко мне угадать не составляло большого труда: ей было абсолютно все равно – двуногий я или четвероногий. А вот к своей
особе она относилась совсем не безразлично. За лицом, довольно миловидным, Люси тщательно ухаживала, как и за великолепными каштановыми
волосами. Отлично сшитое светло коричневое платье ловко сидело на ее ладной фигуре. Не верилось, чтобы все эти прелести предназначались только
для зеркала.
Люси сидела в мягком кресле рядом с торшером. Закончив с последней книгой, я поставил ее на полку и, повернувшись к девушке, заметил:
– Вы, я полагаю, правы. Если отец действительно что то спрятал, то, скорее всего, здесь, в этой комнате. Вам удалось вспомнить, о чем он говорил
в самое последнее время?
– Нет.