.. Ах, знали б вы, как меня однажды в Нижнем
на ярмарке облапошили, карманы вывернули... Расскажу при случае,
когда с нами не будет Вячеслава Яковлевича, - а то, чего доброго,
и в самом деле годков через десяток раскроешь его роман, да всех
нас и узнаешь...
- Ну, знаете ли! - покрутил головой Лямпе.
- Я ж говорю - винюсь и каюсь! - с очаровательным
простодушием развел руками Иванихин. - Кто виноват, что Варшавская
губерния к нам поставляет.., субчиков.
- Неужели она одна?
- Да нет, пожалуй, - серьезно сказал Иванихин. - Те, что мне
молодому в Нижнем дурманчику сыпанули в шампань, "граф" с
"князем", были не Варшавской, а, если память не изменяет, как раз
Курской губернии... Ну, мировая?
- Мировая, - кивнул Лямпе, остывая.
- Вот и прекрасно. Финогеныч, достань-ка непочатую Шустова.
Ехать нам еще и ехать... - Он, полузакрыв глаза, какое-то время
следил, как проворно хлопочет Буторин, потом произнес серьезно:
- Я, Леонид Карлович, если отбросить шутки, имею веские
причины быть недовольным этими нашими богатырями в лазоревых
фуражках. Накипело... Вам, российскому жителю, этого не понять. У
вас, в центральных губерниях, т а к не шалят. А у меня, да будет
вам известно, в тайге трижды грабили караваны, отправляемые с
приисков в губернию. Золотые караваны, сударь, ясно вам? С
россыпным самородным золотишком. Добычу разбойнички считали
многими пудами... Пудами, Леонид Карлович!
- Бог ты мой! - в этом вскрике была вся немецкая душа,
уязвленная вопиющим непорядком. - Но ведь есть же полиция...
- Полиция? - дыша коньяком, горько усмехнулся Иванихин. - А
вы, Леонид Карлович, осушите-ка рюмочку, поставьте ее, чтоб не
мешала, да загибайте пальцы! Полиция у нас есть. Общая и
жандармская, наружная и политическая, конная и пешая, городская и
уездная, сыскная, фабричная, железнодорожная, портовая, речная и
горная. Что, пальчиков не хватает? То-то! Я ведь еще не упомянул
полицию волостную и сельскую, стражу лесную и полевую, а также
казачков с жандармскими частями... Полиции - словно блох на
барбоске! А золото цапают пудами! Вообще-то, строго говоря, с тех
самых пор, как золото попечатано казенной печатью и уложено в
повозки для отправки в губернию, оно уже не мое, а казны.., только
мне-то, поверьте, от сих юридических выкрутасов ничуть не легче.
Возле моих приисков шалят, на моих просторах! Помимо прочего, это
еще и неприкрытый ущерб для имени, для Иванихина!
- Ужасно, - согласился Лямпе. - И ничего нельзя поделать?
- А вот извольте-с! Наша доблестная полиция вкупе о
доблестной жандармерией руками разводят! Таежные, мол,
необозримости, трудности с агентурою... И все такое прочее. А эти
- цапают! Трижды за это лето! Я бы еще понял как-то, будь на дворе
пятый год, не к ночи помянут. Тогда, действительно, имел место
такой разгул всевозможного бандитского элемента, что и в светлое
будущее не верилось совершенно... Но теперь-то, слава Богу, -
девятьсот восьмой! Приструнили за три годочка, так, что вспомнить
приятно... Девятьсот восьмой на дворе. Вот только полиция с
жандармами в моем случае столь бессильны, словно пятый год и не
кончался вовсе... - Он зло хрустнул пальцами. - Накипело, сударь,
слов нет...
- Костенька, подожди, переловят... - робко подал голос
Буторин.
- Переловят, - печально усмехнулся Иванихин.