Вы обедали? Молодой человек молча встал.
- Тогда пошли, - сказал Мегрэ, и они скрылись в ночи.
Глава 9
"Карусель"
Любой с набережной дез Орфевр - Люкас или Жанвье - сразу понял бы, что нужно Мегрэ. Даже взглянув на него со спины. Может быть, она ссутуливалась? Опускались плечи?
Во всяком случае, стоило инспекторам увидеть спину шефа в длинном коридоре Дворца правосудия, когда он, ни слова не говоря, приводил к себе в кабинет человека, они понимающе переглядывались.
- Ara! Ясное дело - свидетель.
И никто не удивлялся, что через несколько часов появлялся официант из пивной "Дофин" с бутербродами и пивом.
Здесь же провожать взглядом Мегрэ и его попутчика, когда они шли по темной улице, было некому.
- Подождите, пожалуйста, минутку. Комиссар зашел в полную странных запахов бакалею, купил серого табаку и спички.
- Да, и пачку папирос. Лучше даже две.
В банке на витрине были слипшиеся конфеты, которые в детстве он очень любил, но сейчас купить не решился. По пути Альбер Форлакруа молчал, явно стараясь держаться непринужденно.
Ограда мэрии, двор, потом кабинет: тепло, в темноте светится раскаленная печка.
- Заходите, Форлакруа. Располагайтесь.
Мегрэ зажег свет, снял пальто и шляпу, подбросил в печку угля и несколько раз обошел вокруг комнаты; по его лицу пробегали отблески беспокойства. Он ходил взад и вперед, посматривал то туда, то сюда, переставлял с места на место вещи, курил, что-то ворчал себе под нос, словно ожидал чего-то, а оно не появлялось. Для него этим "чем-то" было чувствовать себя: в своей шкуре, как он любил выражаться, чтобы избежать слова "вдохновение".
- Садитесь. Можете курить.
Он подождал, когда Форлакруа, по деревенской привычке, достанет папиросу прямо из распечатанной пачки, лежавшей у него в кармане куртки, дал ему прикурить, потом, прежде чем усесться самому, вспомнил об окошке в сарае, через которое он совсем недавно наблюдал за двумя мужчинами. Взглянул на окно своего кабинета, решил закрыть ставни, но не смог распахнуть окно и ограничился тем, что спустил пыльные шторы.
- Ну вот! - вздохнул он и с явным удовлетворением уселся. - Что скажете, Форлакруа?
"Карусель", как говорили на набережной дез Орфевр, началась. Альбер держался настороженно. Откинувшись слегка назад, поскольку ноги у него были слишком длинны для стула, на котором он сидел, молодой человек смотрел на комиссара и даже не пытался скрыть злость.
- Это вы вызвали мою мать? - после минутного молчания спросил он.
Значит, он видел, как она вылезала из машины или садилась в нее. Видел он и голландца Хораса Ван Ушена.
- Допросить вашу мать было необходимо, - ответил Мегрэ. - Она сейчас в Ларош-сюр-Йон, где пробудет несколько дней. Может быть, вы сумеете ее повидать?
Уставившись на парня, комиссар подумал: "Насколько ты, мой мальчик, ненавидишь отца или того, кто им считается, настолько же безрассудно ты обожаешь мать". И без всякого перехода осведомился:
- Во время последней встречи она призналась, что Форлакруа вам не отец, не так ли?
- Я это уже знал, - буркнул Альбер, глядя на свои сапоги.
- И могу поспорить: уже давно. Сколько же вам было лет, когда вы сделали это открытие? Вам, наверно, было тяжело?
- Напротив!
- Вы ненавидели судью Форлакруа, еще не зная об этом?
- Я его не любил.