Самое лучшее, что я смогла придумать, это купить среднего
качества фотоаппарат и снимать людей именно тогда, когда они меньше всего ожидают. До сих пор балуюсь. Разве не трогательно? Понимаете, у меня
нет воображения. Я придумывала десятки потрясающих занятий, но все они на поверку оказывались либо неостроумными, либо неисполнимыми, либо
откровенно глупыми. В итоге у меня совершенно пропало доверие к самой себе. А развязность, с которой я сейчас разговариваю, всего лишь
напускная. Внутри у меня все дрожит.
- Ну-ну, никаких причин я для этого не вижу. - Вулф поставил на стол стакан с пивом и обтер губы носовым платком, - Значит, вы сбежали из
дому?
Она кивнула.
- Больше года назад. Сказала матери... впрочем, неважно. Так или иначе, я просто ослабила связи, понимаете? Мне хотелось прорыть каньон, в
котором сестры Хауторн выглядели бы черепашками на блюде! Поэтому я нашла работу за двадцать долларов в неделю: продаю антикварное стекло и
хрусталь на Медиссон-авеню. Ну и приобрела фотоаппарат. Замечательно, верно? В отношении поездок домой на уик-энд я была непоколебима. Впервые я
сломалась в последний понедельник, когда мама пришла в негодование и заявилась в магазин требовать моего присутствия на праздновании серебряной
свадьбы. До этого я уже в письме отказалась. На следующее утро, во вторник, меня уже мистер Прескотт пытался переубедить. Поначалу я упиралась,
но, когда в шесть часов закончила работу, он ждал меня у магазина в своей машине. Все мои попытки улизнуть оказались бесплодными: он отвез меня
к ним. А когда мы приехали, дядя Ноэль был уже мертв.
Вулф покачал головой.
- Ужасная история. И это в первый же визит. Боюсь, что здесь я ничего не смогу поделать. У вас все?
- Нет.
Теперь она смотрела прямо ему в глаза. Во взгляде ее не читалось ни вызова, ни призыва, как у Нейоми Кари, но его твердость была подобна
удару.
- Нет, - повторила она. - Просто вам необходимо кое-что знать, если вы согласитесь мне помочь. Поутру я совсем уж собралась повидать
окружного прокурора мистера Скиннера, но, хорошенько подумав, сообразила, что без вашей помощи у меня ничего не получится. Он обязательно должен
мне поверить.
Понимаете, его нужно убедить, что это я рассказала дядюшке Ноэлю про заем Аргентине, а во вторник застрелила собственными руками.
Кончик моего пера разорвал бумагу и оставил на листе длинный чернильный след.
- Что?! Ну-ка, еще раз! - потребовал Вулф.
- Вы меня прекрасно поняли. - У Сейры была завидная выдержка. - Кажется, в апреле я подслушала разговор отца с посланником Аргентины о
займе и все передала дяде Ноэлю, надеясь получить денег. Ну, а недавно он стал грозить мне разоблачением, вот я его и убила.
- Понятно. Так зачем же вам надо было признаваться, если теперь он все равно никому ничего не расскажет? Совесть замучила?
- Нет, не замучила. Просто я хочу спасти отца от позора. И маму, конечно. Решаясь на убийство, я не подумала о его последствиях.
- А следовало бы, - сурово произнес Вулф. - И немедленно прекратите болтать. Вас же поймают за пару минут. Взять хотя бы одну деталь: разве
ваша рука могла дотянуться с Медиссон-авеню до Рокленд-Каунти, и нажать на спусковой крючок дробовика? Как это вы сказали? "Неостроумно,
невыполнимо и откровенно глупо"? В данном случае все три эпитета можно употребить одновременно.