Уэрдингтон отнесся к моим словам очень серьезно и ходил за мной по пятам, как профессиональный телохранитель. Одного черномасочника мы засекли сразу и безошибочно — по тому, как он обалдел, завидев меня, да еще идущего на своих двоих. В этот миг Норман Оспрей как раз собирал свою букмекерскую стойку. Он застыл с открытым ртом, а тут еще к нему некстати подошла Роза. Проследив за его изумленным взглядом, она и сама утратила изрядную долю самодовольства.
— Вот черт! — только и сказала она.
— Том Филлин наказал вам кланяться, — обратился я к этой парочке.
Ни он, ни она не пришли в восторг. Уэрдингтон лихорадочно прошептал у меня за спиной что-то в том духе, что не надо ворошить осиное гнездо. Он отошел от стойки, и я последовал его примеру.
— Они сами толком не знают, чего ищут, — заметил я. — Знали бы, так вчера напрямик и сказали бы.
— Может, и сказали бы, не помешай им Том Филлин со своими собаками.
У меня сложилось впечатление, что всего лишь пятнадцать часов тому назад меня хотели изуродовать и заставить выдать какие-то сведения. Но если бы не появился Том Филлин, если бы мне и вправду пришлось спасать запястья и если бы я мог ответить на их вопросы — стал бы я отвечать?
Как ни болело у меня все тело, в голове по-прежнему не укладывалось, чтобы Мартин знал нечто такое, из-за чего, по его мнению, можно было изуродовать человека. Не нравилось мне и другое предположение: черные маски сдуру решили, будто я знаю то, что им нужно, но не говорю из чистого упрямства.
Не без презрения к самому себе я признался: знай я, что им нужно, то, вполне вероятно, все бы выложил, лишь бы остановить их.
Эх, Мартин, старина, подумал я, в какую же ты меня втравил заваруху.
Лестерские букмекеры пригласили Ллойда Бакстера на ленч. Наши с ним дорожки пересеклись на полпути между демонстрационным кругом и букмекерскими стойками. Для него встреча с нами была неожиданной, но я-то давно его заприметил. Мы с Уэрдингтоном дождались, пока он покончит с букмекерским угощением — ростбифом, сыром и кофе.
Бакстеру встреча со мной доставила мало радости. Уверен, он сожалел обо всем, что произошло тем вечером в Бродвее, однако изо всех сил старался быть вежливым. Должен признаться, с моей стороны было неблагородно подозревать, будто это потому, что я знаю о его эпилепсии. Его болезнь ни разу не фигурировала в разговорах или в печати, и, возможно, он опасался, что я не только предам ее гласности, но еще и начну высмеивать.
Уэрдингтон на какое-то время отлип от моей персоны, и мы прошлись с Бакстером. Тот нахваливал букмекерский ленч, обсуждал достоинства разных тренеров и напирал на недостатки Прайема Джоунза.
— Он не виноват, что Таллахасси упал в Челтнеме, — сказал я и в ответ получил язвительное:
— Ему следовало лучше натаскать жеребца.
— Ну, — возразил я, — этот конек доказал, что умеет прыгать. Он ведь уже выиграл на нескольких скачках.
— Мне нужен другой тренер, — упрямо заявил Бакстер.
Внутреннее чутье, решил я.
Букмекеры не только угостили Бакстера ленчем — они вручили ему пропуск в гостевую ложу. У входа Ллойд Бакстер начал было извиняться, что вынужден меня оставить, но какой-то шедший за нами букмекер изменил ход событий.
— Вы ведь стеклянных дел мастер, верно? — добродушно пророкотал он. — Моя жена от вас без ума — вы ей выдули такую шикарную лошадку… Вы же и приходили тогда делать подсветку?
Я неплохо помнил и фигурку лошади, и дом, так что меня пригласили в ложу, чему Бакстер не очень обрадовался.
— Если верить моей жене, этот молодой человек — истинный гений, — сообщил букмекер Бакстеру, провожая нас внутрь.