— Почему?
— Чтобы не таскать их наверх, туда, где мы пьем чай, и обратно.
— Все остальные посыльные поступают так же, когда дежурят в эту смену?
— Все, у кого есть хоть капля здравого смысла.
— Отлично. Значит, выпив чаю, вы спустились, подошли к полке и обнаружили, что бумаги пропали?
— На оба вопроса ответ — нет, — самодовольно сказал Пибоди. — После чая я спустился по черной лестнице, обошел кабинеты, собирая бумаги с подносов «Исходящие», и лишь потом пришел сюда, забрал с полки папки и отправился их разносить. Что же касается того, не пропало ли чего, то я никогда этого не проверяю. Я сунул туда полдюжины папок, но откуда мне было знать, что там оставалось только пять, когда я их забирал?
— Вы уверены, что точно изложили события пятницы?
— Да. Зачем мне врать?
— Но пятница была весьма необычным днем.
— Да вроде нет…
— Ну, не каждый же день вы находите в буфетной умирающих дам?
Пибоди цокнул языком.
— Это, конечно, так, — признал он. — Должен сказать, что из-за этого дельца я на минуту-другую выбился из графика. Но как только увидел, что дама умерла, тут же отправился дальше. В конце концов, это было не мое дело.
— В этом вы правы.
— Благодарю вас, Пибоди. Это все.
— Спасибо, сэр.
— Ну что ж, — сказал Моллет, когда Пибоди отправился доедать свой полдник, — теперь ясно, как исчез доклад. Почти три четверти часа он без присмотра лежал на полке, его любой мог взять.
— Да, все оказалось просто, — подтвердил Петтигрю, подавляя зевоту.
— Любой из тех, кто хотел взять, — медленно уточнил Моллет. — И это уже немало, если разобраться. Захотеть ведь мог не каждый, не так ли?
— Это совершенно очевидно, — согласился Петтигрю, начинавший ощущать себя как один из несостоятельных участников диалога с Платоном в отсутствие Сократа.
— Это сделал кто-то, — неумолимо продолжал Моллет, — кто знал, что ищет. Кто ожидал этого документа или чего-то подобного. А это означает, что человек осведомлен о ходе дела. Сэр, с тех пор как вы здесь, у вас пропадали еще какие-нибудь документы?
— Нет. Мне часто этого хотелось, однако до сих пор ни один не пропадал. Но…
— Что — но?
— Три четверти часа — время достаточное, чтобы стащить несколько страниц, просмотреть их, даже частично скопировать особо интересующие фрагменты и вернуть бумаги на место.
— Если, — вставил Моллет, — лицо, о котором идет речь, удосужилось предварительно узнать точный график передвижений посыльного. И…
— Бог мой!
— В чем дело, мистер Петтигрю?
— Да так, просто кое-что пришло в голову. Продолжайте, мистер Моллет. Что вы собирались сказать?
— Я собирался сказать: зачем рисковать и красть документ, зная, что пропажа будет обнаружена, если можно прочесть его и вернуть на место, имея для этого достаточно времени?
— Потому что в пятницу времени оказалось недостаточно, — ответил Петтигрю, впервые проявляя признаки заинтересованности. — Потому что в пятницу, до того как посыльный вернулся за оставленными бумагами, в ближней комнате была мисс Дэнвил…
— Она всегда в это время там находилась?
— Да, да, но она была глуховата, ее можно было не принимать в расчет. Однако на сей раз там оказались я, мисс Браун и миссис Хопкинсон, мы пытались открыть дверь.
— А до вас кто-то еще, — тихо заметил Моллет.