Даже пытался уговорить своего пастора обратить Хорста на путь истинный.
Рук выпалил вопрос прежде, чем Никки успела открыть рот.
— Вы не знаете, кто был приходским священником Алана Барклея?
— Конечно знаю. Это же его убили. Про него во всех новостях говорили на следующий день после нашего с ним знакомства.
Хит и Рук обменялись взглядами, и она спросила:
— А где вы с ним познакомились?
— Да прямо здесь. Утром в день убийства. Когда я пришел на работу, он сидел в коридоре. Сказал, что Хорст Мюллер договорился с ним здесь встретиться ровно в девять утра, и я его впустил. Я еще все мучился: как, черт возьми, мне развлекать священника? Но Хорст пришел почти сразу. Естественно, я спросил, где он все это время болтался, а он ответил, что это не мое дело, — он был очень нервный, даже какой-то напуганный. Потом они со священником ушли. Это был последний раз, когда я видел Хорста, а после услышал, что в него стреляли.
Хит быстро перебрала в памяти события прошедшей недели и спросила:
— А почему вы не рассказали обо всем этом в беседе с детективом Раймером?
— Послушайте, не надо на меня злиться, я делал только то, что велел мне тот, другой коп: он сказал никому ничего не говорить.
У Хит сердце едва не выпрыгнуло из груди.
— Какой другой коп сказал вам это, мистер Подемски?
— Тоже детектив. Ну, который покончил с собой.
— Капитан Монтроз? — пробормотала Хит.
— Монтроз, точно. — Подемски выудил из кучи писем, громоздившихся на столе, визитную карточку капитана. — Он появился здесь через пару часов после того, как Хорст ушел с этим священником. Спросил, не знаю ли я, куда они направились и не оставили ли мне чего-нибудь, ну, знаете, чтобы я спрятал или сохранил.
— А он не сказал, что это должно было быть? Деньги, какой-то предмет? — спросил Рук.
Подемски покачал головой.
— Он просто попросил меня позвонить в случае, если кто-нибудь еще придет ко мне с вопросами, и никому ничего не говорить, даже другим копам.
— Ну, и кто-нибудь еще интересовался этой штукой? — продолжил Рук.
— Не-а.
Никки заговорила:
— Могу я спросить — а почему вы рассказываете обо всем мне?
— Потому что я сейчас как раз сообразил, что вы — именно та девушка-детектив с обложки. Если уж вам нельзя довериться, тогда все, пиши пропало.
Когда вышли на улицу, Рук буквально подпрыгивал на месте от возбуждения.
— Все, он наш. Говорю тебе, Ник, этот немец влип, это он убил.
— С чего ты взял? — спросила она.
— Да ладно; смотри: Мюллер дерется с Графом в стриптиз-клубе, он же уводит священника в неизвестном направлении утром в день убийства, опять-таки убегает от тебя… Если хочешь знать, почему он прятался и перестал работать в клубе, то я отсылаю тебя к Джорджу Майклу и его теории насчет того, что виновный не может танцевать как следует.
— Рук, вспомни нашу временную шкалу и скажи мне вот что. Мюллер ушел из агентства Подемски с отцом Графом в начале десятого, так? Если убийца священника именно Мюллер, как тогда получилось, что вполне живой Граф появился в штаб-квартире «Justicia a Guarda» полтора часа спустя?
Как ни в чем не бывало Рук ответил:
— Верно. Одна голова хорошо, а две лучше. Так у тебя есть какие-нибудь другие идеи?
— Идей пока нет, но есть вопрос. Я хочу знать, что такое могло быть у стриптизера, что понадобилось Монтрозу и из-за чего уже убили несколько человек. Хочу еще раз поговорить с Хорстом Мюллером.
— Отлично, поехали в больницу.
— Попозже.