Хейс применял определенную психологическую тактику: сбить ее с толку и отвлечь от разговора. Возможно, именно такой тактике поведения на допросах он учил своих наемников на базе в Эли. Она приказала себе не обращать внимания на пустую болтовню и невозмутимо продолжила:
— Где вы были в ночь, когда убили вашего приходского священника?
— А что?
— А то, что я подозреваю вас в убийстве и мне нужно знать ваше местонахождение в тот вечер.
— Применена Стратегия Номер Два, — объявил он. — Проводится тактическое отступление от уверенного «что вы чувствовали» к бесхребетному «я подозреваю вас». Почему, о, почему ко мне присылают дилетантов?
— Ваше местонахождение, мистер Хейс.
— Вместо… чего? Ах, нахождение. — Он рассмеялся. — Найти меня можно во многих местах. Ей потребуется немало времени на то, чтобы проверить их все.
Никки решила сменить стратегию; она вытащила фото Серхио Торреса и протянула его Хейсу.
— Знаете этого человека?
— Это не человек. Это фотография. — Он подмигнул Никки. — О, только не говорите мне, что у нашей прославленной блюстительницы порядка нет чувства юмора.
— Его зовут Серхио Торрес, — продолжила Хит, — и я хочу знать, не работает ли он у вас в фирме.
Он кивнул.
— На этот вопрос я отвечу. — Хейс подождал, наслаждаясь моментом. — Я не подтверждаю и не отрицаю того, что люди являются моими сотрудниками, ради их же собственной безопасности, а также из соображений национальной безопасности. — Он снова рассмеялся и сказал, обращаясь к Тарреллу: — Может, спросите у Джулиана Ассанжа?
— Итак, вы никогда его не видели? — настаивала Хит.
— Хм, для меня они все на одно лицо.
Каньеро, сидевший рядом с Хит, напрягся. Она слегка коснулась его руки локтем — он снова откинулся на спинку дивана.
Хейс поднял руку, как ученик в школе.
— Можно задать один вопрос? — Она промолчала, и он продолжил: — А почему вы расспрашиваете меня об этом… hombre?
— Потому что в тот день, когда он пытался меня убить, вашего агента видели в машине напротив моего дома. — Она в первый раз заметила, что Хейс утратил хладнокровие. Он не выказывал признаков тревоги; однако сейчас в глазах кобры сверкнул новый огонек.
— Позвольте мне кое-что сообщить вам, офицер. Даже если бы я решил вести за вами наблюдение, вы бы никогда об этом не узнали.
На этот раз Хит взяла на себя роль диктора: подняв глаза к потолку, она заговорила:
— Неуязвимый командир отряда наемных убийц, проваливший слежку, пытается спасти свою репутацию с помощью бравады, мысленно делая себе заметку отыскать и ликвидировать водителя, занимавшегося наблюдением. — Она снова посмотрела на него и бросила: — Дилетанты. — Пока он переваривал эту речь, она вытащила копию электронного письма, полученного от архиепископа, и зачитала вслух: — «Вы когда-нибудь слышали о Тикритской разминке? А я слышал, падре. Испытывая невыносимую боль, вы начинаете молить о смерти, но вам причиняют боль снова и снова. Самая интересная часть — это когда вы обращаетесь к Богу за милосердием, а Он смотрит на вас сверху и плюет на мусорный мешок, заменяющий вам душу».
— Он защищал этого извращенца, посмевшего прикоснуться к моему ребенку. — Надменное спокойствие генерального директора куда-то испарилось, ярость родителя вырвалась на свободу.
— Так вы не отрицаете, что писали это? — уточнила Хит.
— Вы меня не слушаете! Эти люди совращают невинных детей, а потом прячутся за своими сутанами и прикрывают друг друга!
Никки подняла лист бумаги:
— Это описание очень напоминает обстоятельства смерти отца Графа.