Это точно, спросонок Саша говорила чуть ли не басом. Ее даже пару раз принимали за Алексея. Но у той женщины в телефоне голос был не спросонок…
– А что, Алеша? Это важно? Я могу попытаться узнать.
– Нет, что ты, родная, совсем нет…
Он протянул ей руки, и она подалась всем телом навстречу, перебравшись со своего стула к нему на колени. Ее пальцы зарылись в жесткие завитки волос на его затылке, его ладони скользнули под легкую кофточку, на гибкую, нежную спину…
Кажется, ужин они так и не закончили.
Если учесть, что братцы ее уволили, то после отпуска она вряд ли заходила на свое прежнее рабочее место. А перед отпуском могла и не успеть узнать о смерти Афанасия Павловича, ее защитника и благодетеля. В силу чего записи на автоответчике вполне могли принадлежать ей. Как бы то ни было, по срокам секретарша уже должна вернуться с Кавказа, и ее следовало навестить. Кис покопался в бумагах, выудил из них телефон Ольги, предусмотрительно взятый у братцев, и позвонил.
Впрочем, из всей гаммы чувств, вызванных в нем кратким телефонным разговором с секретаршей, самым сильным была досада: ее голос, звонкий и чистый, ничуть не напоминал тот, что оставил записи на автоответчике Карачаева.
– Ну что, пойдемте? – игриво спросила она его, едва завидев.
– Куда? – обалдел Кис.
– Ну не знаю, в ресторан или в кафе – не дома же сидеть? Вы ведь пригласите даму? – Большой ее ярко напомаженный рот расплылся в щедрой улыбке.
– Эээээ…. Конечно, – согласился Алексей. Выбора у него явно не имелось.
За спиной у Ольги, которую детектив мысленно окрестил «Эллочкой-людоедкой», за эти несколько секунд протекли три разные личности, и Кис вдруг сообразил: коммуналка! Он бросил взгляд на звонок: так и есть, кнопок было четыре, и у каждой водилась табличка с фамилией. Ольга, значит, устроила для соседей демонстрацию под названием «ко мне пришел мужчина». Что ж, забавно.
Они спустились вниз. Галантный Алексей предложил ей выбрать заведение на свое усмотрение – благо это был центр Москвы, Покровка. И уже через десять минут они сидели за столиком одного из тех заведений с кавказской кухней, что в изобилии расплодились по Москве за последние годы.
Алексей выждал, пока его дама сделает заказ, после чего приступил к делу.
– Знаете ли вы, что Афанасий Павлович умер?
– Да?! – сказала она, намазывая кусочек черного хлеба горчицей в ожидании заказанных блюд. – Жалко!
Придется признаться, что бывалый детектив оторопел. При упоминании о смерти, тем более близкого человека, люди обычно как минимум скорбели. Или – как минимум миниморум – изображали скорбь. Секретарша же не утрудила себя даже наигранным сочувствием.
«Ладно, – сказал себе Кис, – ты, девушка, играешь в открытую? Я тебе, голуба, подыграю в таком случае».
– Это не вызывает у вас никаких эмоций? – спросил он в лоб.
– Вызывает. Значит, он больше не будет мне денег давать, а это очень обидно.
– И почему же он давал вам деньги?
– А я ему наврала, что ребенок от него.
В этот момент принесли закуски и вино, и Ольга с большим интересом принялась ковырять вилкой запеченные рулетиком баклажаны, рассматривая, что там внутри.
– Он вам поверил?
– Не знаю. Но деньги давал.
– Он не оставил вам завещания на случай своей смерти? Не говорил вам, что намерен как-то обеспечить будущее ребенка?
– Насчет завещания не имею понятия, но не думаю. Афоня ненавидел бумаги даже на работе, по делу. Он их боялся, как черт ладана, все на братанов сваливал. А уж они только рады были – химичили там по-черному.