— Если ваш клиент не хотел бы кое‑что утаить, он бы не дал двух тысяч за молчание.
— Что он хотел утаить?
— Это вы знаете.
— Я не знаю. Я спрашиваю вас.
— Утаить то, что он прихватил с собой блондиночку и нежно заботился о ней, и то, что он был на том месте во время убийства.
— И за какой же из этих фактов он выложил деньги?
— Наверное, за оба.
— Вы так полагали?
— Да.
— Значит, вы знали об убийстве, когда начинали шантажировать его?
Хэнсел растерялся, не зная как быть.
— Вы знали? — настаивал Мейсон.
— Нет.
— Почему же вы сказали, что полагаете, что он заплатил вам за то, чтобы утаить факт своего нахождения на шоссе в тот вечер, когда произошло убийство?
— Так я думаю теперь.
— Но тогда вы так не думали?
— Нет.
— В то время вы ничего не знали об убийстве?
— Конечно же нет.
— Вы пытались шантажировать его только потому, что он подружился с молодой женщиной?
— Он организовал ей комнату в хорошем отеле.
— Вы договорились со службой окружного прокурора, что вам будет гарантирована безопасность от обвинения в шантаже, если вы выступите свидетелем по этому делу?
— Я не заключал никаких договоров.
— Но вы так поняли ситуацию?
— Ну, я…
— Он понял именно так, — заявил Гамильтон Бергер. — Вымогательство — это относительно небольшое правонарушение по сравнению с убийством.
— Прекрасно, — ответил Мейсон, — но остается тот факт, что ему обещали снять обвинение.
— Да, — рявкнул разозленный Бергер.
Мейсон повернулся к Хэнселу.
— Почему вы не сказали об этом?
— Вы спрашивали о договоре. Никаких договоров не было. Было просто соглашение, но не договор.
— Очень тонкое рассуждение, мистер Хэнсел. Договоров вы не заключали, но зато заключили соглашение с окружным прокурором.
Хэнсел молчал.
— Вы никогда не привлекались к судебной ответственности? — спросил Мейсон.
— Привлекался.
— За что?
— За шантаж.
— Сколько раз?
— Четыре.
— У вас есть помощница, женщина, с которой вы работаете. Не так ли?
— Протестую против такого некорректного, непозволительного ведения допроса, — заявил Гамильтон Бергер. — Задавая подобные вопросы, не относящиеся к делу, защита затемняет суть и ставят под угрозу репутацию свидетеля.
— Вы согласны с этим, мистер Мейсон? — спросил судья Китли.
Мейсон почтительно поклонился.
— Целью моих вопросов был не подрыв репутации свидетеля, Ваша Честь, но выяснение личности его помощницы. Возможно, именно ее отпечатки пальцев найдены в доме, где совершено убийство, отпечатки, принадлежащие женщине, личность которой не установлена.
В зале зашумели. Судья Китли постучал молотком, призывая к порядку.
— Я не думаю, что вопрос следует ставить именно так, — наконец заявил судья Китли. — Такая форма постановки вопроса может лишь дискредитировать свидетеля. Время слушания дела подошло к концу. Продолжение слушания состоится завтра в десять часов утра.
16
Судья Китли покинул зал. Вслед за ним ушел и Гамильтон Бергер, которому пришлось отбиваться от наседавших журналистов.
Мейсон, улыбаясь, стоял в окружении репортеров, готовый отвечать на вопросы.
— Господа, я не могу полностью выкладывать свои карты.