– Я туда… – кричит он, – даже под расстрелом… не пойду!
Он разворачивается и убегает. Участковый смотрит ему в след и качает головой.
– Интересно?! – говорит он, – Кто их так мог напугать? Неужели вправду Леший появился? Поеду, съезжу к лесорубам. Посмотрю, что у них там…
Колдовка, не спеша, раскуривает трубку и пристально смотрит на Участкового.
– Видно кого-то прокляла тайга, раз Дух ей на помощь пришёл! – говорит она, – Теперь в лес ходить опасно. Заведёт куда-нибудь и бросит на погибель…
Участковый на несколько секунд задумывается, потом вяло машет рукой и садится на мотоцикл.
– Ладно?! – говорит он, – Поехал я!
Он заводит мотоцикл и уезжает. Колдовка, что-то шепчет ему в дорогу.
18
Раннее утро. Деревня лесорубов стоит на склоне горы. Улица пустая, работы ещё не начались. Участковый подъезжает к конторе, глушит мотор и заходит в неё. В конторе, как всегда в печи весело горит огонь, на печи вовсю кипит чайник. На столе стоит бутылочка водки и закуска. За столом сидит бригадир и как всегда читает какие-то бумаги. Увидев Участкового, бригадир оживает.
– О! – говорит он, – Михалыч! Каким ветром? Проходи, садись. Давненько ты к нам не заглядывал, да ещё в такую рань.
Участковый присаживается к столу. Фуражку снимает и кладёт на подоконник.
– Да я… и сегодня бы не заглянул… если б не одно обстоятельство… – говорит он, – Промысловики… сегодня ночью своё зимовье покинули. Прибежали в деревню раздетые, босиком. Говорят, ночью в зимовье к ним сам Чисайна ворвался.
Бригадир улыбается и разливает водку по стаканам.
– Да брось ты, Михалыч! – говорит он, – На дворе двадцать первый век. Давай лучше по сто грамм.
Они выпивают и закусывают. Участковый жуёт и смотрит бригадиру в лицо. Потом, не торопясь, ставит локоть на стол и поднимает указательный палец перед лицом бригадира.
– Двадцать первый век, а все факты на лицо?! – говорит он, – Все напуганы сильно, а ты знаешь? Они ведь ребята не из робких! Здоровый, говорят. Чёрный, как уголь. На голове сто косичек. Говорить не умеет. Только, что-то там, маракует да фукает…
Бригадир смеётся.
– Да пьют они там, как черти! – говорит он, – Вот им и померещилось…
Участковый закуривает сигарету и делает глубокую затяжку.
– Да пить-то, они пьют! – говорит он, – Только вот… троим сразу, померещиться не может. Вовка Черебан даже стрелял несколько раз в Лешего.
Тут по одному входят в контору мужики на планёрку. Одни стоят, другие присаживаются на корточки возле печи. Участковый продолжает:
– Лешему хоть бы что! Схватил Вовку, как швырнул! Как будто камень. Хорошо снег, так Вовка мягко упал. Силища, говорят у него, огромная…
Мужики с открытыми ртами слушают рассказ, а бригадир хмурит брови.
– Хоть убей, Михалыч! – говорит он, – Пока сам его не увижу, как тебя сейчас, ни за что не поверю.
– Ты можешь мне не верить, а мужики седыми стали. Это, как надо напугать, что бы седина вылезла? А ещё когда поехал к тебе, колдовка наша с трубкой-то, знаешь?
Бригадир кивает головой в знак согласия.
– Ну да!
– Так вот… – продолжает участковый, – она говорит, якобы кого-то прокляла тайга. Теперь Чисайна всем людям мстить сильно будет.
– Но мы не охотники?! – говорит бригадир, – Мы просто лесорубы. Нам бояться нечего!
Участковый надевает фуражку, встаёт и идёт на выход. Потом оборачивается и жмёт бригадиру руку.
– Но, мне пора! – говорит он, – Вы всё равно, будьте осторожней…
19
В это время в деревне Федька выписывается из медпункта. По коридору идёт молодая, симпатичная медсестра, а Федька бодро на костылях идёт за ней. Перед выходом на улицу медсестра оборачивается и строго наказывает:
– Если что, то я вас не выписывала, вы сбежали сами! Доктор ничего не знает о вашем уходе.
Федька её прижимает к себе, а она кокетливо улыбается.
– Не подводи меня, Федичка!
Федька кладёт руку себе на грудь.
– Если что… – говорит он, – я сбежал сам без разрешения. Вали всё на меня!
Федька выходит на улицу, медсестра закрывает дверь и кричит ему вдогонку:
– Федя не забудь, что через месяц надо снять гипс и вернуть костыли!
Федька оборачивается и машет рукой.
– Обязательно?! – говорит он и тут же кричит ещё громче, – Обязательно верну! Не волнуйся!
Светит ярко солнце. Белый снег слепит глаза. Мороз. Федька застёгивает фуфайку. Натягивает цигейковую шапку на голову, а глазами смотрит по сторонам. Мимо его проходит Хромой. Он пьяный. В руках у него откупоренная бутылка водки.
– Хромой?! – говорит удивлённо Федька.
Хромой останавливается и поворачивается к Федьке. Прищуривает один глаз. Долго смотрит в его сторону и идёт к нему. Федька улыбается и протягивает руку Хромому.
– Здорово, Хромой! – говорит он.
Хромой перекладывает бутылку в другую руку и тоже подаёт Федьке руку. Федька, раскачивая, жмёт руку Хромому.
– У! – говорит Федька, – Да ты, я вижу, никакой! Вроде сезон охоты, а ты в деревне водку гложешь?! Непорядок! Нет, непорядок! Ты, что? Уволился, что ли из заготовителей?
Хромой качает головой и протягивает Федьке бутылку. Федька делает несколько глотков с горла и отдаёт бутылку обратно Хромому. Хромой смотрит на бутылку.
– Ты не поверишь! – говорит он, – Не сам уволился. Чисайна пришёл в тайгу и уволил. Причём всех троих сразу.
– Какой ещё Чисайна? – спрашивает Федька.
Хромой разводит в сторону руки.
– Леший, Федька! Леший! Самый настоящий…
Федька с недоверчивой улыбкой на лице, медленно отводит голову в сторону, а глазами смотрит на Хромого.
– Да, ну?! – говорит он, – Ты щас насочиняешь!
– Хошь, верь! Хошь, не верь! – говорит Хромой и протягивает бутылку Федьке, – Будешь ещё?
Федька берёт бутылку, делает несколько глотков и подаёт бутылку обратно. Хромой тоже делает несколько глотков и вытирает ладонью рот.
– Теперь в тайгу лучше не ходить! – говорит он, – А с Чисайной и вовсе, лучше не встречаться. Здоровый, чёрный! Страшно…
Хромой смотрит на Федькины костыли и трогает их.
– А ты, в какую сторону? – спрашивает он.
– Да я, не спеша… в деревню лесорубов прогуляюсь!
Хромой засовывает бутылку в карман Федьке.
– Тогда это тебе пригодится!
Он поворачивается и уходит. Федька провожает его взглядом. Потом достаёт бутылку, отхлёбывает несколько глотков и, не торопясь, идёт по улице. Слегка захмелевший, он разговаривает сам с собой:
– Огромный, чёрный, страшный! Ха-ха! Так я ему и поверил. Мне встреча с ним, уж точно не грозит!
20
В это время в охотничьей избушке просыпается Марадуфу. Он садится на полатях и о чём-то думает. Судя по виду, хорошо выспался. Потягивается. Из окошка бьёт яркий свет. Он осматривает взглядом всю избушку. На стене висят тулупы. У стены стоят ружья. У печки три пары унтов и одна пара валенок. Он берёт в руки пару унтов и примеряет их. Они ему подходят. В печи уже давно погас огонь. Марадуфу накладывает дрова и поджигает их. Потом подходит к стене, снимает тулуп, надевает его. Тулуп, как на него пошитый. Он разглядывает себя и улыбается.
– Странный народ?! – говорит он, – Носят одежду из шкур диких животных. Они, наверно, такие же дикие, как эти бедные животные. Но ничего?! Я смогу им понравиться!
Он выходит в сени. Слева и прямо, двери. Справа, на полках, банки. Он открывает дверь слева. За дверью кладовая. На вешалах весят замороженные тушки зайцев, тетеревов и одна большая туша козы. Он их трогает, нюхает и морщится. Вдоль стены стоят железные бочки. Марадуфу открывает одну бочку, в ней сахар, соль, крупы. Ещё одна дверь. За ней дровяник. Справа в несколько рядов сложены дрова. Слева в углу стоит ведро с креолином. Марадуфу его поднимает и нюхает. Резко убирает ведро в сторону и морщится.
– Фу! – говорит брезгливо он, – Ну и вонь!
Ставит ведро на место. Дальше видит ещё одну дверь. Он заглядывает за неё, там баня. Он вдыхает запах бани и закатывает вверх глаза.
– Вкусно!
Марадуфу подходит к поленнице, набирает в руки охапку дров и несёт их в избушку. В избушке он подбрасывает в печь несколько поленьев, плотно закрывает дверцу и выходит на улицу. На крыльце он останавливается и стоит. Светит яркое январское солнце. Ослепительный снег обжигает глаза. Марадуфу осматривает всё вокруг, потом поднимает голову и смотрит на небо. Небо чистое, ясное. Он закрывает глаза и втягивает воздух полной грудью.