Я к охране кинулась, чтоб дом проверили, ведь страшно же… Их и в комнате‑то не было. Где‑то через час пришли, сказали: дом осматривали. И этот противный Руслан с ними.
– Почему противный? – осведомилась Женька.
– Потому…
Мы переглянулись, и Женька осторожно спросила:
– Он что, приставал к вам?
– Не ко мне… Любу жалко. Она хорошая, а он… ясно ведь, что бросит, зачем ему деревенская…
– Давайте вернемся к этим стонам, – вмешалась я. – Сегодня ночью вы их в первый раз слышали?
– Нет, во второй. Первый раз за день до вашего приезда. Мстислав Наумович вечером приехал и Олег Петрович. Олимпиада попросила меня остаться, чтоб с ужином помочь и комнаты для гостей подготовить. Я раньше никогда в доме не ночевала, а тут пришлось. Дом огромный, и в окошко что‑то стук да стук. Так жутко! А потом началось: кто‑то внизу, прямо подо мной кричать стал, а ему вроде рот затыкают. Не знаю, как до утра дожила. Утром сказала Олимпиаде, та Льву Николаевичу, а он не велел меня больше в эту комнату селить.
– Где была ваша комната?
– На первом этаже, в правом крыле. Там комнаты попроще, специально для прислуги.
Если я ничего не путала, это была как раз та комната, где мы с Женькой прятались, когда едва не наткнулись на охранников.
– А сегодня вы там ночевали?
– Нет. Сегодня на втором этаже, рядом с кабинетом Льва Николаевича.
– Как же вы внизу очутились? – допытывалась Женька как заправский следователь.
– Я ночью проснулась и вспомнила, что дверь в кладовку оставила незапертой, когда за продуктами на завтрак ходила. Ужас как страшно идти было, но Олимпиаду побоялась, ругаться будет, и пошла. Дверь‑то оказалась запертой, выходит, она, перед тем как лечь, проверила, а когда я назад шла, услышала, что опять кто‑то стонет. Жуть. Я к Олимпиаде и за охраной, их на месте не оказалось, а Олимпиада… Я к ним больше не вернусь. Правду говорят, место там дурное. – Девушка подхватила таз и пошла к своему дому, не обращая на нас внимания.
– Что скажешь? – вздохнула Женька, устраиваясь на зеленой травке.
– А что тут сказать? – пожала я плечами. – Кто‑то стонет в подвале. Когда Руслан мне обзорную экскурсию устроил, подвал был пуст. Ни ты, ни я в привидений не верим. Души невинно загубленных вряд ли являются своим палачам, не то палачей было бы гораздо меньше. К тому же являться ко Льву Николаевичу довольно глупо, раз зверствовал не он сам, а его отец. Значит, либо это дурацкий фокус, либо…
– В подвале кто‑то есть, – совершенно серьезно закончила Женька.
– В каком смысле? – насторожилась я.
– Кого‑то в этом подвале держат, – пояснила подруга и даже не ухмыльнулась.
– Ты сама‑то в это веришь?
– Нет, – вздохнула она. – Но… Шекспира я тебе цитировать не буду, однако просто желаю напомнить: в жизни встречаются удивительные вещи.
– Допустим, Лев Николаевич устроил в подвале тюрьму, – разозлилась я. – Только допустим. В доме полно людей, охрана, прислуга, гости. Мы с тобой, наконец. Это риск. И кого он может там держать? Какого‑то своего недруга? По‑моему, от него легче избавиться, чем этак‑то…
– Слышала, что соседка сказала: яблоко от яблони… Папаша тюремщик, всю округу держал в страхе, тип с явно садистскими склонностями. Убивает жену, возможно, на глазах детей. Лев Николаевич, став взрослым дядей, ни с одной женщиной судьбу связывать не стал, зато выстроил идиотский замок, как раз на том месте, где папаша тюрьму устроил. И подвалы сохранил, а в каземате должен быть узник.