К величайшему моему сожалению, дверь была дубовой, если и не дубовой, то все равно из какого‑то крепкого материала, так что ничего существенного подслушать мне не удалось. Адвокат, должно быть, вообще перешел на шепот, кто‑то проорал:
«Где она?», после чего я метнулась к дивану, а дверь распахнулась. В комнату стремительно вошел мужчина, адвокат вприпрыжку следовал за ним.
– Это она? – рявкнул новоприбывший, а я гордо выпрямилась и заявила:
– Это я.
Он замер в трех шагах от меня, хотел что‑то сказать, но вместо этого лишь вздохнул.
– Лиховицкая Анна Михайловна, – влез адвокат, выглядывая из‑за спины своего спутника. – А это Векшин Григорий Николаевич, – промямлил он, хотя я и так догадалась, кто передо мной.
– Очень приятно, – заявил Гришка, приблизился, сграбастал мою руку и поцеловал ее. Я‑то думала, что он начнет военные действия прямо здесь, и оттого малость растерялась. – Вы подруга Леры? – спросил он, голос его изменился, львиный рык исчез, теперь в голосе звучала прямо‑таки божественная музыка.
– Да, – промямлила я, глядя на него во все глаза. Его физиономия расцвела в улыбке. Надо сказать, улыбаться он умел. Я быстро оглядела его с ног до головы и пришла к выводу, что Лерка спятила.
Выходить замуж за такого типа – значит нажить себе головную боль на всю оставшуюся жизнь. Так хорош, что зубы сводит, а сколько проживешь с зубной болью, да и что это за жизнь вообще?
– Господи, как вы красивы, – пробормотал он, но довольно внятно, чтобы я услышала. Любой женщине такое придется по нраву. У меня не было повода ему не верить, если б не одно обстоятельство: он знал, что я оттяпала у него состояние, так что в глубине души наверняка желал мне провалиться сквозь землю. Следовательно, он ужасный притворщик, а меня, скорее всего, считает дурой.
Это было обидно. Приоткрыв рот, я начала пожирать его взглядом, чтобы вселить уверенность, что его чары произвели на меня прямо‑таки сокрушительное впечатление.
– Вы закончили? – точно что‑то вспомнив, повернулся Гришка к адвокату. Тот вытаращил глаза и не сразу сообразил, чего от него хотят, а когда сообразил, поспешно кивнул:
– В общем, да.
– Значит, вы уже знаете, что стали богатой наследницей? – улыбнулся Гришка.
– Это так неожиданно… – промямлила я.
– Чудеса случаются всегда неожиданно. Пять минут назад я готов был свернуть вам шею, а теперь благодарен своей покойной супруге: если бы не ее взбалмошный характер, мы бы, возможно, никогда не встретились.
«Ну и нахал», – подумала я и покраснела со злости, но Гришка, должно быть, решил, что от удовольствия.
– Я вас провожу, – сказал он значительно, точно обещал мне вечное блаженство. Я повисла на его руке, готовая сию минуту скончаться от восторга.
Мы выплыли из кабинета, ничего не замечая вокруг. То есть я‑то, к примеру, заметила, что двигаем мы прямехонько на дверной косяк, и изменила траекторию, хотя Гришка, может, как раз и добивался, чтобы я со всего разгона впечаталась лбом в чертову деревяшку. Сам он тоже бдительности не терял, по крайней мере, двери открывал не носом, а рукой.
Мы оказались на улице и дружно вздохнули. Я в основном оттого, что благополучно миновала все дверные косяки.
– Могу ли я угостить вас чашечкой кофе? – зашептал Гришка, Ему явно не хватало зеркала, оттого он и косился на витрины. Я же и без них знала, что мне цены нет, потому что, когда мне в голову приходит фантазия разыграть внезапную страсть, чайник на кухне плавится. А Гришка все‑таки живой человек, хотя и «чайник» тоже, раз решил, что все бабы дуры по определению.