– Сам стирай! – отозвалась сестра. – Я тебе не домработница! Иди обедать!
Матвей умылся и утёрся чистым полотенцем. Погасил свет в ванной и отправился в просторную кухню, откуда пахло жареным мясом. Ольга научилась готовить в раннем детстве, когда они остались без мамы, и делала это превосходно.
– Почему ты один сегодня? Где твой товарищ? – сестра, похожая на него один в один, поставила перед ним жаркое и вручила вилку, опускаясь рядом на табуретку.
– Некогда ему, – посмотрел на неё внимательно, а потом воткнул вилку в ароматный свиной кусочек. – 1 сентября папа объявит на тренировке, кого из нас вызовут в первую команду. Наш мужик, – имел в виду своего наставника, – боится, что нашу пару разломают.
– Есть основания так думать? – приятный низкий голос, выдающий хозяйку за умную и в то же время развязную.
– К сожалению, есть, – он замолчал, продолжая работать вилкой. Неожиданно увидел на холодильнике старый фотоальбом и громко стукнул по столу рукой. – Опять смотрела?!
– Не ори! – взяла на тон выше него и вскочила из-за стола, сдёрнула альбом и унеслась в комнату.
– Я сожгу на фиг эти фотки! – рявкнул вслед Матвей.
– Не имеешь права! Это папина память! – раздалось в ответ.
– Вместе с ними вся ваша память сгорит!
– Это же мама! – попыталась воззвать к его разуму Ольга.
– Мама?! – он чуть не опрокинул стол на себя.
– Да что она плохого сделала тебе, что ты её ненавидишь так?! – топнула ножкой, стоя в дверях.
– Что плохого?! Она меня бросила! И отца! И тебя, между прочим! Хоть раз она вспомнила про нас за десять лет, а?! За что её любить?!
– Замолчи! – прожигающий взгляд. – Ты ей должен быть благодарен за то, что она тебя родила и выкормила!
– А потом наигралась и бросила?! – перекрыл её голос своим басом. – Не надо её оправдывать!
– Я не оправдываю! Говорю, как есть!
Матвей пропыхтел что-то в ответ, а потом выдал:
– Не думал говорить ни тебе, ни отцу тем более. Десять лет молчал… Я видел, как она сбегала! При мне записку написала, в конверт сунула и унеслась! Сказала только, что котлеты в холодильнике!
Сестра округлила чёрные глаза. В ответ Матвей ещё громче продолжил:
– Даже в комнату ко мне не заглянула!.. А что я должен был сказать?!
– Ты был дома?
– Тренировку отменили, поэтому я раньше пришёл.
Ольга прерывисто вздохнула и, закрыв глаза, стала опускаться на стул. Матвей замолк, громко сопя. В прихожей хлопнула дверь.
– Всё, успокойся. Пап?
– Привет, – в проёме в одном ботинке показался отец. – Ну, вы и шумите тут, аж в подъезде слышно. Что опять не поделили?
– Да так, она мои штаны отказывается стирать.
– Сам можешь это сделать? Ну и всё. У Оли без твоих штанов дел хватает. Да, дочь? – наконец, прошёл в кухню и потрепал девочку по макушке. – Чего такая грустная?
– Устала, – отмахнулась та и, подскочив, выбежала в коридор.
Захаров-старший удивлённо посмотрел на сына и пожал плечами. Матвей вновь взялся за вилку, но прежнего аппетита у него уже не было. Несколько минут отец затратил на то, чтобы помыть руки и переодеться. Трубку радиотелефона он принёс с собой в кухню. Вскоре приковыляла сестра и тоже без особого аппетита стала ковыряться вилкой в тарелке.
– Чем занималась сегодня? – папа примостился во главе стола и щёлкнул её по носу.
– Тетрадки купила к учебному году. Обед готовила. Пап, ты пойдёшь со мной на 1 сентября?
– Ой, солнышко, не могу. 1 сентября я старшему году объявлю, кого берём к себе.
– Неужели это кто-то другой не может сделать?! – она бросила вилку. – Ты никогда не можешь!..
– Ну, тихо-тихо. Попробую, конечно, вырваться…
– Вон, пускай Матвей объявит! – и подпёрла щеку ладошкой, – А-а! Ну да, ты тоже не можешь! У тебя операция послезавтра! – отщипнула крошку от его куска хлеба.
Матвей легонько стукнул её по руке:
– Не трогай!..
– А-а, вот в чём дело! – дошло до Ольги. – Это из-за операции ваш тренер боится, что вас с Вадиком разлучат, да?
– Кстати, пап? – сын выгнул брови. – Скажешь мне?
– Нет, это секрет, потом всё узнаешь, вместе со всеми, – отказывался говорить отец.
– Вместе со всеми не получится, – состроил симпатичную мордашку и дважды быстро хлопнул ресницами. – Ага?
– Угу! – иронично кивнул тот. – Ешь молча!
– Когда я ем, я глух и нем! – вспомнила Оля.
– А после вкусного обеда вытри руки об соседа! – он провёл левой лапой по сестрёнкиной майке.
– Ну, пока, я знаю, ты их иногда о скатерть вытираешь!
Отец улыбнулся. Одинаковые с виду, внутри они разные. Они лишь последние года два живут более или менее мирно. Ругаются страшно, обзывают друг друга, но хотя бы перестали драться. Пока они росли, замучился покупать им куклы и машинки, которые детки ломали друг другу в отместку за какую-нибудь шалость. Теперь проблемы выросли: Ольге подавай дискотеки и кафе, Матвей её одну не отпускает, так и ходят вдвоём, а он, Захаров-старший, ночами не спит, дожидаясь сорванцов. В сентябре им исполнится восемнадцать. Оля поступила в университет, Матвей учиться не захотел и, если ничего не сделать, его заберут в армию. Хотя, наверно, после операции будет отсрочка.
Матвей прищурил один глаз, соображая, как бы похитрее подкатить к папе, чтоб вызнать у него информашку о том, кого берут в команду. Сверстники уже несколько дней пристают к нему с расспросами и почему-то уверены, что Матвея обязательно заберут в основу. Сам не раз слышал за спиной: «Конечно, у него там папа!» Неприятно. Хотя ему действительно есть смысл надеяться – не зря же они с Вадимом первая пара защитников. Много лет они уже играют вместе, лучше их, конечно, не разлучать – их тренер в этом не раз убедился. Что предпримет отец?
– Папа… Пап, ну, скажи! Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!!! – и потёрся головой о его плечо, как кот.
– Матвей, перестань! Чего как маленький? – отец отстранился и взял в руки телефон, стал набирать цифры.
– А кому звонишь? – полюбопытствовал парень.
– Доктору твоему. Завтра после тренировки сразу в больницу ляжешь. И никаких отговорок, ясно? Здоровье прежде всего.
Матвей громко вздохнул, но покорно склонил голову. Отца не сломить. Если уж сказал, то сделает. Очень не любит, когда его не слушают, особенно если это собственные дети.
Но вопрос так и продолжал вертеться на языке, не давая покоя. Возьмут его, Матвея, или не возьмут? Придётся ждать 1 сентября. Как минимум на неделю освободят его от тренировок в хоккейной школе, и это существенно осложняет ситуацию. А хочется…
Пока папа говорил по телефону, парень вымыл свою тарелку – каждый убирает за собой – и стал наливать всем чай. За стол они всегда садились всей семьей – маленькая традиция, заведённая когда-то отцом. Часто в их доме бывали гости. Особенно любил захаживать Вадим. Придёт, сядет и смотрит на Ольгу с открытым ртом. А та ему глазки строит.
– Уберись, пожалуйста, в своей комнате. Я тебя уже неделю прошу. Неужели самому приятно в грязи жить, а?
– Уберусь, – фыркнул. – Ты у нас совсем плохая стала, от рук отбилась. Обленилась…
– Да? Я, между прочим, учусь и танцами занимаюсь. У меня времени мало. Хватит на мне ездить!
– Вы можете хотя бы за столом посидеть спокойно? – вмешался отец. – Мне на работе вот этой грызни хватает, еще вы ругаетесь. Я устал. Матвей, не задирайся…
Тот дёрнул щекой, словно это нервный тик, отхлебнул напиток из кружки и стал выбираться из-за стола. Да ну их, пусть вдвоём сидят. Ополоснул посудину и, напевая песенку, двинулся в свою комнату. Захватил с собой перемотанные лентой клюшки, чтоб семейство не ругалось, и сунул их за дверь… Да, пожалуй Ольга права, надо ликвидировать это безобразие. Шкаф распахнут, одежда на полках перевёрнута. Диски и кассеты валяются по углам. Сорвать с обоев эти дурацкие постеры со смазливыми девчонками в коротких юбках. Надоели… И принялся за дело. Увидел, как сунула нос в проём Оля, показал ей язык, и девочка живо испарилась. Матвею нравилось её донимать и обижать, но попробовал бы это сделать кто-то другой. Ох, не сносить ему головы!