– Хорошо, как-нибудь сравнишь, – пообещала Вера.
– Вот и отлично, а теперь давай ужинать, я сегодня купила на десерт твои любимые пирожные с кремом.
– Спасибо, мамочка! – подъехав к Марине, Вера поцеловала ее. – Ты самая лучшая мама на свете!
– А ты самая лучшая дочка! А теперь марш мыть руки и за стол!
– Слушаюсь! – Вера отдала честь, приложив правую руку к виску, и направилась к умывальнику.
ГЛАВА 4
Следующим утром Вера проснулась в особо прекрасном настроении.
Мысли об Антоне, как назойливые мухи, кружились в ее голове, и она не могла ничего с этим поделать.
«Интересно во сколько он придет?» – думала она.
Никогда еще она не ждала чего-то с таким нетерпением.
– Солнышко мое, ты уже проснулась? – крикнула Марина из кухни.
– Почти! – сладко потягиваясь, промурлыкала Вера.
– Вот и отлично! Тогда допросыпайся и идем завтракать!
Вера с наслаждением вдохнула сладкий аромат, тянувшийся из кухни.
– Неужели мой любимый торт с яблоками? – радостно спросила она.
– Угадала! – улыбнулась Марина. – Он уже ждет тебя, смотри, какой румяный получился, прямо как моя Вера!
– Уммммм как вкусно пахнет! Уже лечу! Мамочка, ты просто чудо! – вылезая из кровати, крикнула Вера.
– Это ты чудо, радость моя!
Никогда еще Вера не завтракала с таким удовольствием. И пирог казался ей необыкновенно вкусным, и погода радовала своим ласковым солнышком и даже крики соседей за стеной на удивление перестали действовать ей на нервы.
Позавтракав, Марина сложила посуду и начала собираться на работу.
– Оставь, мам, я сама все вымою!
– Спасибо, родная, а то я уже как всегда опаздываю. Кстати, твой Антон придет сегодня?
– Да! Мы должны закончить его портрет. – Вера даже не заметила, как стоило матери произнести его имя, так на ее лице улыбка автоматически расползлась до самых ушей, а щеки приобрели розоватый оттенок.
– То-то мое солнышко так особенно сияет сегодня, – подмигнула Марина.
– О чем ты мама? Мы просто друзья! – Вера явно смутилась.
– О твоей любви к живописи, конечно! – рассмеялась Марина, покачав головой.
– Ну-ну! – улыбнулась Вера. – Удачного тебе дня, мамочка!
– Спасибо, родная, и тебе! Я очень люблю тебя, сокровище мое, береги себя!
– Ты тоже. И где ты только научилась понимать все без слов?! – улыбнулась Вера и, проводив Марину, закрыла за ней дверь.
Теперь, когда мама ушла, можно было больше не скрывать своих чувств.
Вера взяла в руки портрет Антона и заглянула ему в глаза.
– Нет, я не влюблена, я не влюблена в тебя, слышишь? – шептала она и по ее щеке скатилась одинокая слезинка. – Я не должна, я не имею права! Ну почему мне так хочется тебя увидеть?
Было еще ранее утро и чтобы как-то скоротать время и занять себя чем-то полезным, а заодно и отвлечься от мыслей об Антоне, Вера взялась за рисование.
Она рисовала с таким самозабвением, что даже не заметила, как прошло три часа.
От работы ее отвлек звонок в дверь.
Подъехав к двери, Вера даже не спросила кто это. Ответ на этот вопрос она итак знала.
– Привет! – радостно поздоровался Антон.
– Привет! – немного смущенно, ответила Вера.
– Это тебе! – он протянул ей набор специальных кистей для рисования.
– Вау! Мне как раз нужны были именно такие кисти. Но как ты догадался? – восторженно залепетала Вера.
– Ну, дорогой мой да Винчи, зная, как ты любишь рисовать, мне даже Шерлока Холмса нанимать не пришлось, чтоб догадаться!
– Спасибо! Но, они же очень дорогие! – окончательно смутившись, вымолвила она.
– Не дороже чем твое искусство, так что бери, не стесняйся, мне приятно делать тебе приятно! – улыбнулся Антон, весело передернув плечами.
– Спасибо! – Вера опустила голову, чтобы спрятать лицо, ставшее пунцовым.
– Ну, так ты мне все-таки разрешишь войти? Или может, дорисуем портрет в дверях? Хотя, так, наверное, даже интересней. Портрет Моны Антоны, застрявшей в дверном проеме! – Антон принялся весело позировать.
– Ой, прости, проходи, пожалуйста! – смеясь и смущаясь одновременно, пригласила Вера.
– Спасибо, а то я уж здесь удобно пристроился! – снимая обувь, ответил Антон.
Пройдя в комнату, он сразу заметил холст, который Вера создала за утро.
– Вааау! – у Антона отвисла челюсть, а глаза заняли все пространство на лице, и за его пределами.
– Вот это да! – он осторожно взял холст в руки и начал бережно его рассматривать.
На холсте была изображена заря.
Лучи только что проснувшегося солнышка были едва заметны, они слегка касались морской глади, словно лаская ее.
По небу проплывали белоснежные облака и кое-где еще были видны звезды, не успевшие растаять в синеве утреннего небосклона.
На берегу стояла молодая девушка и протягивала руки к морю, которое словно поглотило ее любовь; на ее щеке застыла слезинка.
Ее волосы и легкий летний сарафан развивались на ветру, а прямо над ней в бесконечной синеве небес парили две белокрылые чайки, словно сочувствуя ей и стараясь утешить.
Где-то вдали покачивался на волнах белый парус, и казалось, что он был совсем рядом, но дотянуться до него было невозможно.
– Вера, у меня просто нет слов! – взволновано проговорил Антон. – Я даже не знаю что сказать. – Он не мог оторвать глаз от картины. – Здесь и трагизм и надежда, и печаль и радость как будто все слилось воедино. И необыкновенная красота, как будто ее писали не кистью, а душой, хотя я уверен, что так и есть!
Вера незаметно смахнула слезинку. Антон говорил с ее душой, и она отзывалась ему. Казалось, он видит ее насквозь и понимает без слов.
– Вера, ты необыкновенна! Ты очень талантлива, нет, даже больше чем просто талантлива, ты способна видеть глазами сердца и чувствовать душой, а это свойственно далеко не каждому, – Антон говорил абсолютно искренне.
– Да брось, ты мне льстишь. – Вера снова густо покраснела.
– Ни капли! На звание «мистер честность» я конечно не гожусь, но с тобой я совершенно откровенен, просто не получается тебе врать. А в лести ты абсолютно не нуждаешься: твои творения выше всякой похвалы. Как тебе это удается, где ты прячешь источник такого огромного вдохновения? – Антон начал шутливо озираться по сторонам в поисках источника.
– Не найдешь, не старайся! – рассмеялась Вера. – Он проживает у меня в сердце!
– Поделишься?
– Чем?
– Своим мастерством. Научишь меня так рисовать? – полушутя, полусерьезно спросил Антон.
– А разве это возможно?
– Почему нет?
– Понимаешь, когда я пишу, во мне как будто что-то открывается, точнее, прорывается, в это время я отключаюсь от всего что вовне и полностью ухожу в процесс.
Знаешь, иногда даже бывает такое ощущение, что я попадаю в другой мир, в совершенно другую реальность, где нет ничего невозможного, и мне остается только переносить состояние моей души на холст. В этот момент я просто теряю счет времени, оно словно останавливается, замирает. – Вера скромно опустила голову.
– Понимаю, – улыбнулся Антон. – У меня тоже так частенько бывает.
– Правда?
– Да. Как-то я настолько увлекся, что даже не услышал дверной звонок. Мне потом за это здорово влетело от отца.
– Но почему? – удивленно спросила Вера.
– Он пришел уставший с работы, ключи забыл дома, и из-за моего «полета в космос» с кистью в руках, ему пришлось проторчать у двери почти час, представляешь?! И как сама понимаешь, он был от этого далеко не в восторге.
– Могу представить! – улыбнулась Вера и осторожно поинтересовалась: – А мама как относится к твоему увлечению? И кстати, ее, что, не было тогда дома, почему она не открыла дверь?
– Да ее уже лет десять как нет дома, – печально улыбнувшись, ответил Антон и глубоко вздохнул.
Впервые Вера видела Антона таким грустным.
– Ее не стало, когда я был еще ребенком. Теперь мы живем с батей вдвоем. Два холостяка в одной мужской норе! – попытался пошутить Антон, но его печальный голос выдавал грусть.
– Прости, пожалуйста, я не знала. – Вера опустила глаза и снова незаметно смахнула слезинку.
Ей даже представить было страшно, каково это жить без мамы, и Антон стал ей дорог еще больше.