– Не пори чушь, – оборвала его я, – они называются одним именем, и каждая утверждает, что является моей маменькой. Вполне вероятно, что ты гулял с обеими, но родить меня могла только одна: интересно, которая?
– Я! – выкрикнули Светы.
– Ну‑ка, – сурово приказала Лелька, – осмотри их как следует и вспомни, кто твоя первая жена?
Ленинид забубнил:
– Ну, ежели так уж напрячься… Светка, вообще, беленькая была, а эти рыжие.
– Ты когда ее в последний раз видел? – налетела на мужа Наташка.
Ленинид почесал макушку:
– В 65‑м, похоже, больше не встречал.
– Ясное дело, – вздохнула я, – тогда она была русая, а сейчас седая и крашеная, цвет глаз помнишь?
– Нет.
– Ну спросила, – фыркнула Наташка, – он и про мои не знает.
– Это ты зря, – закашлялся папенька, – у тебя, как у ведьмы, зеленые.
Наташка треснула его по затылку.
– Сам ведьмак, маньяк сексуальный, в женах запутался! Виданное ли дело, спал, спал с бабой и не помнит, как она выглядела!
– Так больше тридцати лет прошло, – возразил папенька, – целая жизнь протекла, вот что Светой звали – это точно, а отчество я забыл.
– Минуточку! – заорала Наташка. – Должны же у них быть документы! Сказать можно все, что угодно, но в паспортах‑то стоят правильные фамилии!
– Меня обокрали, – хором заявили обе маменьки, – документов нет.
Воцарилась тишина.
Внезапно Света‑2 заплакала и села на чемодан.
– Мне теперь вон убираться, да? И куда я пойду, ни денег, ни жилья, только бомжевать и осталось! Прости, доченька, обеспокоила. Знаю, виновата перед тобой, уйду сейчас в ночь, дайте лишь воды попить.
Кристина смоталась на кухню и приволокла боржоми.
– Спасибо, внученька, – продолжал рыдать дубль маменьки, – добрая ты, пошли господь счастья. Ладно, ухожу, хоть в реку бросайся! Кому я нужна? Раньше хоть отпущенным материальную помощь давали, а сейчас шиш с маслом.
– Так ты тоже с зоны, – протянула я, – и за что, если не секрет, сидела?
– За пьянку, – пускала сопли новая маменька, – целый год могу не пить, но если приму на грудь, все, тянет на подвиги.
Чем дольше она говорила, тем больше у меня отвисала челюсть. Рассказ Светы‑2 полностью совпадал с историей, которую сообщила ее предшественница. Выпивка, посадка, умение шить, муж Петя, дети, смерть любимого супруга и пробуждение с окровавленным ножом в руке.
– Надо гнать обеих, – решила я, – вон, взашей. Сейчас дам денег на дорогу, и катитесь отсюда.
– Ты что? – взвыли Наташка, Леля и Кристя. – А обновки?
Света‑1 отступила к гостиной.
– Ой, – всплеснула руками Света‑2, – это она юбчонки вам сгоношила? Ну, блин, и дерьмовая работа, на жопе морщит, строчка кривая, я‑то ровнехонько веду, ну чисто картинка выходит! Гоните обманщицу, всех обошью.
– Дрянь ты, – закричала Света‑1, – не верьте ей! Мы в лагере в одном отряде были. Я ей сдуру все про себя рассказала и данные Ленинида сообщила. Еще поделилась, идиотка, что он добрый, поможет. А потом, перед самым освобождением, дизентерию подхватила и слегла. Вот она и решила, что я помру. Доктор так прямо всем и заявил: «Не жилица Коломийцева». Тут и надумала она мной прикинуться, чтоб семью получить, куда ей податься, бомжихе убогой!
– Ой‑ой‑ой, – скривилась Света‑2, – вот теперь правду говоришь, только поправочка одна, не у тебя, а у меня дизентерия случилась, а ты воспользовалась и прилетела сюда! Думала, отброшу коньки, ан нет! Не верь ей, доченька!
Мне стало совсем дурно.