Вот только очутившись на зоне и познакомившись с преступившей закон адвокатессой, Привалова сообразила: она‑то сидит в бараке, а человек, убивший Мишу, припеваючи живет на свободе. И еще. Антон ответил на письмо Тани, и она решила, что единственное препятствие к ее счастью – обвинение в смерти мальчика. Вот она и захотела вытащить правду на свет.
Глава 13
Я не знаю, какие разговоры вели Родригес и Татьяна на зоне, но могу предположить, что предприняла Привалова после того, как ей выписали справку об освобождении. Первым делом она, приехав в Москву, позвонила «жениху». А потом, после неприятного разговора с ним, направилась в Мопсино, где в подполе ждали своего часа улики, способные подтвердить ее невиновность. Вероятно, Таня, не потерявшая даже в заключении свою наивность, хотела сказать Вете и отцу: «Давайте поговорим спокойно, я сообщу вам правду».
Она предварительно запаслась снотворным, которое задумала подсыпать родственникам в чай. Зачем? Допустим, она хотела добыть улики незаметно. Вот тут у меня что‑то не складывается, но пропустим пока нестыковку, она не так уж и существенна.
Таня звонит в дверь, но открывает ей незнакомая женщина. Выясняется: дом давно продан, он несколько раз переходил из рук в руки. Но Привалова горит желанием осуществить задуманное и, ухитрившись усыпить хозяйку, залезает в тайник. Потом переодевается, берет деньги и, оставив записку с извинениями, уезжает. Куда? Не знаю. Где она находилась целый день, пока не пришла в арку? Неизвестно. Может, Татьяна отыскала новый адрес отца и поехала к нему? Не могу пока ответить. Но мне ясно: она связалась с настоящим убийцей Миши и пригрозила ему разоблачением. Или потребовала денег. И преступник решил избавиться от Приваловой. Он сильно избил шантажистку, подумал, что та мертва, и ушел, прихватив с собой добытые Таней свидетельства преступления.
Я посидела еще некоторое время в раздумье, посмотрела в блокнот и поехала к Федору Привалову.
Дверь мне открыл мужчина, его горло было обмотано шарфом.
– Вам кого? – прохрипел он.
– Татьяну Федоровну Привалову, – сохраняя на лице выражение каменной статуи, ответила я.
Хозяин замер с приоткрытым ртом.
– Кто там? – спросил стройный голубоглазый подросток, выходя в коридор. – Папа, ты зачем с кровати встал? Еще сильнее разболеешься.
– Ваня, иди к себе, – еле слышно ответил отец.
Мальчик послушно удалился.
– Здесь такая не живет, – прокашлял мужчина.
– Вы Федор Сергеевич Привалов? – уточнила я.
– Он самый, – согласился ученый. – Простудился, поэтому и сижу дома.
– Татьяна Федоровна Привалова ваша дочь? – не успокаивалась я.
Привалов нервно глянул в сторону коридора, затем попросил:
– Тише, пожалуйста, мне неприятно слышать это имя. И Ваня не в курсе того, что случилось в моей семье. Кто вы?
Я вытащила бордовую книжечку, на секунду показала ее растерявшемуся ученому, вернула документ в карман и по‑военному орапортовала:
– Разрешите представиться, служба надзора за бывшими заключенными, инспектор Евлампия Романова. Мне поручено курировать Татьяну Федоровну Привалову, отбывшую срок наказания.
Обычный законопослушный гражданин, никогда не посещавший в милиции никакие отделы, кроме паспортного, плохо знаком с тем, как организована работа правоохранительных органов и как проходит судебный процесс. Вопросы, зачем на свете существует прокуратура, чем отличается следователь от оперативника и почему одних попавших в поле зрение закона людей именуют арестованными, а других задержанными, не беспокоят среднестатистического россиянина. И уж совсем темный лес для него система исполнения наказаний.