Детина незамедлительно его от себя оттолкнул, брезгливо отвернулся, заметил на краю плаца две фигуры и протёр глаз. Этими фигурами были два старших офицера, неслышно подошедших, остановившихся в сторонке и с покачиванием голов наблюдавших за разворачивающимся перед лавочками действом. Ласково посмотрев на офицеров, детина недоумённо пожал плечами, показал пальцем на наклонившегося, теряющего равновесие и отчаянно балансирующего руками толстяка и проговорил:
– Видите? А не пил ведь, ни-ни! Наверное или съел что-то несвежее, или, э-эк! – детина варварски икнул, – или заболел.
– Алкоголизмом заболел! – закричал фальцетом за заботами не увидевший подошедших лейтенант. – Алкоголизмом? Да, алкоголизмом!
– Нет! – неподдельно возмутился детина, – морской болезнью! Он во флот не хочет. Там качает, качает волна морская… Вон, – он взмахнул рукой в сторону ворот, в которые как раз заходили два морских офицера, – увидел на выходе мореманов, укачало и блюёт! Тьфу, зараза! – страстно добавил он, заметив, что толстяк попал ему, по-видимому, борщом на подрезанные чуть ниже колен штаны. – Зараза, сказал! – он незамедлительно вытер испачканное колено о круглую задницу толстяка, да так тщательно, что не желающий во флот толстяк окончательно потерял равновесие, упал на четвереньки и, мотая головой и блюя, затрубил какслон. Визжащая от восторга толпа призывников на лавочках, глядя на это, ещё и заулюлюкала.
Все были довольны, пьяны и счастливы, кроме растерянного старшего лейтенанта и двоих подошедших: майора Лемешева – заместителя начальника сборного пункта, и второго майора – тоже сотрудника военкомата, видимо вчера крепко выпивавшего, с красными петлицами, такого же цвета лицом и взглядом, какой бывает у совы, которая летела-летела по лесу по своим совиным делам, на лету задремала и вдруг ударилась головой о неизвестно откуда появившееся на её пути толстое и твёрдое дерево.
Смеющийся вместе со всеми Мурчик, глянув на него, удивился: у всех встреченных им на жизненном пути дослужившихся до звания «майор» военкоматовских работников были красные лица и совиные взгляды.
«С чего бы это? – подумал Мурчик, – может быть, профессиональное заболевание?»
Майоры угрюмо осмотрелись.
– Кто эту мразь привез, Кравцов? – оторвав взгляд от исходящего желудочным соком толстяка и остановив его на лежбище на лавочках, сам у себя спросил майор Лемешев. – Кравцов, иди сюда!
Старший лейтенант оглянулся, вздрогнул, крикнул: «Я!» – прекратил поддерживать детину и, прижимая рукой фуражку, галопом устремился к майору.
Лишившийся опоры детина, как трава на ветру, сразу начал качаться из стороны в сторону. Лейтенант оглянулся, в два прыжка вернулся и, схватив за воротник, не позволил тому упасть. Он растерялся. Он не мог решить, что ему делать: продолжать держать детину или бежать к майору. Кравцов виновато посмотрел на Лемешева и под его тяжёлым взглядом выпустил из рук воротник детины. Тот покачнулся и немедленно упал головой в сторону севера, а лейтенант, пригибаясь, побежал к майору.
– Постройте! Быстренько! И обыскать! – сквозь зубы процедил майор подбегающему лейтенанту, равнодушно пронаблюдав падение детины, – всех!
– А чё искать? – удивлённо, сложившись вдвое и снизу заглядывая в глаза Лемешеву, спросил лейтенант.
– Обыскать на предмет обнаружения и изъятия спиртных напитков. Понятно?
– Так точно! – старший лейтенант вытянулся во фрунт, оказавшись на голову выше майоров.
– Выполняйте!
– Есть!
Майоры отошлиотревущей толпы и пошли к штабу, а за их спинами неуклюжий и долговязый старший лейтенант Кравцов, злясь, взвизгивая и кривляясь, попытался поднять с лавочек и построить для обыска гогочущее войско.
– Каждый год одно и то же! – оглянувшись на Кравцова, сказал майору с красным лицом и петлицами майор Лемешев.
Майор в ответ кивнул совиным лицом:
– Угу!
Он оглянулся на орущего: «Построились!» Кравцова и, прикрыв рот рукой, от души зевнул.
Через полчаса с большим трудом все призывники были построены на плацу в виде буквы «П», а вернее, кривой «С».
Из штаба к строю вышли трое: первым – майор Лемешев, вторым – держащий перед собой ворох бумаг краснолицый майор, а за ними – нёсший в руках мягкий стул какой-то нескладный, клышеногий, очкастый, в форме общевойскового лейтенанта, как на него сказал Игорь, «фраер».
Толстенные линзы тесных очков фраера были направлены в землю, и его косым, один глаз на Кавказ, а другой – на север, глазам за ними было так тесно, что они, выталкиваемые диоптриями, то и дело показывались над отбрасывающей на строй нестерпимые солнечные зайчики позолоченной дужкой.
– Построились! – крикнул Лемешев.
В строю перед каждой группой призывников стоял офицер, который их сюда сопроводил из районного военкомата. Офицеры стояли ровно, криками через плечо успокаивая галдящих подопечных, а призывники кто как. Если стоящие в первых рядах при окрике Лемешева умолкли, то задние ряды продолжали галдеть, курить и смеяться без стеснения.
– Тихо! – крикнул красный майор.
Стало тише. Майоры вышли на центр плаца и остановились. Лейтенант поставил возле них стул и отошёл в сторону.
– Тихо! – опять крикнул майор.
Стало ещё чуть тише, и эту очень даже не мертвую тишину нарушил майор Лемешев.
– Докладываю! – сделав шаг вперёд, громко сказал он. – За вчерашний и сегодняшний день в армию уже не попадут семь человек, – в строю притихли почти совсем. – Семь! – Лемешев поднял вверх указательный палец и потряс им, – семь! Трое вскрыли вены, двое отрубили себе пальцы, одного подрезали, один упал с забора и сломал позвоночник. Вроде, пока всё? – он повернулся к красному майору.
– Слава Богу, – кивнул тот.
– И это всё – водка! – продолжил Лемешев.
– Она, родимая, – опять кивнул майор и пошелестел бумагами.
– И поэтому я приказываю: старшим команд немедленно, – Лемешев посмотрел налево в вынырнувшие из очков глаза фраера-лейтенанта, – немедленно! Здесь же произвести досмотр вещей, и все спиртное изъять! Показываю как!
Глаза спрятались, фраер остался стоять на месте, а Лемешевс майором подошли к строю. Весь плац повернул головы вих сторону.
– Давай рюкзак сюда! – рявкнул Лемешев настрой.
Оказавшийся в первой шеренге ближе всех к нему усатый плюгавенький призывник было попятился, но старший команды – ефрейторообразный капитан, схватилего за петли и голосом как у стеклореза спросил: «Куда?»
Толпа недовольно загудела. Лемешев вырвал из рукплюгавого, которого зверинойхваткой держал капитан, рюкзак. В этот момент стоящий чуть сзади за плюгавым веселорожий и наглый призывник обильно наслюнявил палец и щелбоном метнул слюну на спину капитану. На спине капитана нарисовалась фигура, слегка напоминавшая восьмёрку. Плюнув таким же образом на спину капитану ещё раз, он беззаботно и заливисто заржал. Капитан держал своего подшефного, как собака держит кость – не отнимешь, и выходки этой не заметил, а среди призывников это вызвало бурю веселья, у одного даже дошло до истерики: уж чего, чего, а как плюют на спину капитанам, да ещё так загогулисто, не каждый день увидишь. Веселье окружающих вдохновило наглеца на ещё один подвиг. Пользуясь занятостью капитана, он воспользовался своим высоким ростом, и просто, тихо и много наплевал тому сверху на фуражку. Он победно оглядел своих сотоварищей, ожидая одобрения, но окружающим было уже не до этого – они все смотрели в одну точку, на руки Лемешева, открывшего рюкзак плюгавого и, с возгласом: «Ага!» – извлекающего из его нутра две бутылки водки.
Отдав расстроенному плюгавому пустой рюкзак, и торжественно неся перед собой, Лемешев вышел на середину плаца и по одной, широко размахнувшись, разбил их об асфальт. Толпа возмущенно загудела. В гуле отчётливо и многократно послышалось слово «пэдэрасты!», многие недвусмысленно зажестикулировали.