– Тридцать шесть тысяч ядовитых особей, погруженных в анабиоз, – выдал Строев.
– Вот видите. Какой-то мизер. Такого количества может быть и достаточно, чтобы вывести из строя одну дивизию, но чтобы завоевать весь мир, уж вы меня извините!
– Эти насекомые крайне опасны, поскольку обладают беспредельным потенциалом размножения. Какой-то десяток мух за один летний сезон может принести многомиллионное потомство! А их не десять, не сто, а тридцать шесть тысяч!
– Но, в конце концов, есть же такое средство, как дихлофос. Побрызгал – и нет проблемы.
– Дихлофосом от них не отделаешься. Выведенная порода устойчива к воздействию химических веществ.
– Собственно, что вы хотите от министра? Получили информацию и решайте вопрос. При чем здесь министр?! Этому министр, тому министр. Министр нужен всем, как тот Фигаро, а он не может делать все и за всех!
– Этим вопросом я занимаюсь, – вскипел Строев, – но вы спланировали мне командировку в Париж. Пусть туда летит кто-либо другой. Миссия не носит серьезной переговорной нагрузки, просто делегационный обмен. Мы к ним, они к нам. Покажут Министерство обороны, замок какого-нибудь ненормального маркиза, площадь Этуаль…
– Ля пляс дэ Летуаль, – с чувством превосходства произнёс Цусик и добавил: – Как же я поменяю вас на кого-то другого, когда лично обещал моему французскому коллеге генерала Строева. Французы могут расценить такой наш разворот как неуважение, а они народ обидчивый. Только неделю тому назад я подтвердил министру ваш приезд, а теперь, чем оправдать отказ? Слетайте, это какие-то три дня, никуда за это время ваши мухи не денутся.
– Это не мои мухи, – насупился Строев.
– Понимаю, с моей стороны это была просто шутка, они, конечно, не ваши, но, когда я услышу опять про этих мух, передо мной обязательно всплывет ваше лицо. То есть такая зрительная ассоциация. И про себя я теперь буду называть их «мухами Строева».
– Благодарю за высокую честь, – язвительно отозвался генерал. – Мне надо готовиться к выезду в командировку. Разрешите идти?
«Возникла серьезная проблема. В руках американского военно-промышленного комплекса оказалось мощное биологическое оружие, от которого у России не имеется средств защиты, а Цусику и дела нет», – возмущался про себя Строев, выйдя из кабинета шефа.
Отчет Сиро Машимото, на который министр не потрудился взглянуть, сам Александр Иванович прочитал дважды и знал практически наизусть. Из документа следовало, что «Лаборатория 733» действовала на острове Ликпо – в японской версии остров Исикума, расположенном в одной тысяче километров восточнее филиппинского острова Самар и в пятистах километрах южнее американского острова Руам. Ядовитую муху, которую японцы назвали тэнгу, предполагалось применить для уничтожения живой силы противника, зачистки завоеванных территорий от «избыточного населения» и создания «пояса безопасности» вокруг Японии.
Как следовало из расшифрованного документа, препятствием на пути применения этого оружия стало отсутствие защиты, способной обезопасить от смертоносного насекомого японскую армию. Первую партию противоядия Сиро Машимото намеревался изготовить и передать в распоряжение Императорской армии не позднее июня 1945 года.
«Не успел», – сделал вывод Строев.
Из истории сражений на Тихоокеанском театре он знал, что к весне 1945 года союзнический, главным образом американский флот, блокировал южный форпост Японии – остров Окинава, отрезав, таким образом, «Лабораторию 733» от метрополии.
Из перехвата телефонного разговора командующего группировкой с сенатором Ферри следовало, что адмиралу Кондраки удалось то, что не успели сделать японцы. Он обзавелся защитной вакциной, которая находится в стадии завершающих испытаний, причем Ферри требует вовлечения в эксперимент в качестве подопытного и белого американца.
«Я лично обещал Строева… французы народ обидчивый…» – передразнил Александр Иванович министра. – Откуда он взялся, этот Цусик? Из какого темного чулана его достали, отряхнули от пыли и посадили на нашу голову? Поистине неисповедимы замысловатые пируэты мышления высокого руководства. Откуда берутся и как вызревают такие вот кадровые решения?! Пусть бы где-то в другом месте. Но, чтобы отдать кресло министра обороны такому чучелу и поставить безопасность великой страны в зависимость от тараканов в этой напомаженной голове, это надо долго думать!»
10. Свиной грипп
Ночью над Гринхилсом прошел сильный дождь. Солнце, поднявшееся с утра над холмами, нещадно палило. День обещал быть жарким. Потомственный свиновод Дин Бутман, задумавший расширение бизнеса, перед тем как выехать в город на переговоры с проектировщиками, приказал работнику расчистить участок, на котором намеревался построить новые свинарники.
Часа два трактор глухо рычал, освобождая площадку у старого дуба. Рауль Вирджилио, один из миллионов латиноамериканцев, каждый год нелегально пробирающихся в Соединенные Штаты в поисках заработка, умело орудовал рычагами, то поднимая, то опуская тяжелый бульдозерный нож. Над развороченными мокрыми навозными кучами поднимались вверх к белесому небу потоки густых испарений. Во время одной из манипуляций нож задел прикрытую грунтом, позеленевшую от времени латунную коробочку размером с сигаретную пачку. От удара в ней образовались глубокие вмятины и рваное отверстие. Трактор сгреб изуродованный предмет вместе с другим мусором на край площадки. Окончив работу, Рауль заглушил двигатель и направился в ангар, где содержались поросята.
К полудню из искореженной коробочки выползли одна за другой пять вялых, истощенных мух. Изначально их было двенадцать, но семь погибли от удара и навсегда остались в латунном плену. Выжившие подкрепились из зеленой зловонной лужи и, волоча по земле слабые крылышки, переместились на солнце. Через некоторое время насекомые взбодрились и стали взлетать. Первые их неуверенные полеты длились всего лишь по нескольку секунд, но каждая новая попытка становилась продолжительнее. Словно заряжаясь энергией от палящего светила, они двигались все увереннее и быстрее.
Спустя некоторое время вся летающая команда перелетела на территорию свинофермы и расселась по железным балкам ангара, в котором в ожидании кормежки нетерпеливо повизгивали сотни породистых свиней. Но не эти хрюкающие твари интересовали освободившихся из латунного плена мух. Устроившись под потолком, они пристально следили за мелькающими внизу желтыми комбинезонами работников. Их было четверо: трое мужчин и одна женщина. Наконец первая муха сорвалась с места и, облетев орудовавшего лопатой Рауля, спикировала ему на кисть. Рабочий вскрикнул от острой боли, в глазах у него пошли красные круги, он дернулся несколько раз и упал на бетонный пол.
Дин Бутман возвратился из города только к четырем часам и еще на подходе к ферме услышал голодный поросячий визг. Ворвавшись в помещение, хозяин с побагровевшим лицом нервно зашагал по зажатому клетками проходу. Теснившиеся за решетками голодные животные с ненавистью тыкались розовыми пятачками в пустые кормушки и раздраженно хрюкали, а завидев свиновода, подняли такой визг, что у Дина зазвенело в ушах. Истерическая реакция поросячьего сообщества на грубое нарушение распорядка раздувала стучавшую в висках мистера Бутмана злобу.
«Выгоню, к чертовой матери, всех выгоню!» – в бешенстве сжимал он волосатые кулаки.
Гнев владельца фермы сменился ужасом, когда он споткнулся о торчавшие из-за угла стоптанные кроссовки и увидел растянувшегося на полу Рауля Вирджилио. Мексиканец лежал навзничь, повернув голову набок. Одна рука была закинута за голову, другая безвольно вытянута вдоль тела. Поза потомка древних ацтеков и мертвенная бледность, проступившая на его смуглом лице, говорили о том, что Рауль не просто прилег отдохнуть, а заснул вечным сном, от которого его уже никто пробудить не сможет.