Она в мгновенье мысленно пробежала по тремстам страницам своей диссертации. Хорошо, что сейчас, в перестройку, можно было уже выбросить огромное количество страниц этих «перлов» «о всестороннем развитии личности советского человека». А сколько времени я потратила на написание этой макулатуры, сколько страниц посвящено «анализу» марксистского определения социальной сущности человека, критике современной буржуазной философии, «неспособной разрешить проблему соотношения социального и биологического в человеке»?! Так может, эта тетка в автобусе не так уж ошиблась, назвав меня «интердевкой». «Интердевочки» продают свои тела, а мы, советские гуманитарии, продавали свои души, свои творческие устремления…
— Мамочка, — остановила вал тяжких мыслей дочь, — сейчас мы устроим дома настоящий банкет. Жаль только, что папа не с нами сегодня, но зато он навезет тебе подарков из Японии по случаю события. Ой, побежали! Наша остановка.
Глава 2. Небытие бытия
Они выскочили на перрон маленькой подмосковной станции, природа которой внушала покой и умиротворенность. Пройдя медленно до конца платформы мать и дочь, свернув к узкой, ведущей в поселок дорожке, одновременно взволнованно произнесли: «А где же Игорь, Он не мог нас не встретить». Желая смягчить ситуацию, Анютка сказала: «Эти математики — все фанатики. Он всегда все забывает. Наверняка перепутал расписание, либо засиделся у компьютера». Не уверенная в правоте дочери, мать все же сделала вид, что успокоилась, и они, нагруженные тяжелой сумкой и цветами, пошли в уже надвинувшейся темноте к общежитию, где жила Анюта.
Как только они вошли, запахи нечистот сразу нахлынули на них. За три месяца, прошедших со времени ее предыдущего посещения Анюты, общежитие стало еще более дряхлым, грязным и неуютным. В связи с появившимся в этом блоке младенцем у молодой семьи, проживающей в соседней комнате, в общей кухне и коридоре ко всему прочему появились развешанные всюду пеленки, огромная коляска и детский крик. Мать с дочерью, уже откровенно взволнованной отсутствием мужа, быстро проскочили в их комнату, которая по сравнению с коридором показалась сейчас Инге Сергеевне сущим раем. Обставленная в первый же день поселения здесь Анюты новой дорогой мебелью и оформленная с большим вкусом, эта двадцатиметровая обитель на трех человек в грязном запущенном общежитии выглядела каким-то пятым углом, поражая чистотой и уютом. Комната тут же «объяла» их своим теплом и приветливостью.
На столе, красиво убранном яствами и шампанским, из букета цветов выглядывала большая записка. На ней большими печатными буквами было написано: «Во-первых, ПОЗДРАВЛЯЮ! Урааа! Я звонил в институт и все знаю. Во-вторых, бегу на свидание к директору по поводу получения его подписи. Секретарша сказала, что он должен появиться в шесть-семь часов и будет принимать всех, так как улетает надолго. Настроение оптимистичное. Сегодня будем гулять до утра. Катюшка у Ларисы. P. S. Без меня шампанское не открывать. Игорь». Мать и дочь посмотрели на часы, которые показывали девять вечера.
«Пора бы ему уже вернуться», — подумала Инга Сергеевна, но, подавив волнение, стала рассматривать содержимое праздничного стола. Бросилась в глаза висящая над столом на стене большая картина, выполненная Игорем на большом белом листе, как и все, что он делал, талантливо, живо, с юмором и оптимизмом. Вверху большими разноцветными буквами написано: «Мы едем, едем, едем в далекие края». В центре изображено голубое небо с розовыми облаками. Разрезая их, мчится фантастической формы космический корабль, в открытой (без верха) кабине которого у руля сидит в костюме космонавта подчеркнуто сосредоточенный Игорь. На плече у него с вздыбленной от скорости шерстью сидит кот.
За Игорем в образе прекрасной амазонки, с большими белыми лентами от шляпы, путающимися в облаках, сидит Анюта, держа в руках собачку и попугая. За ней в костюме Красной Шапочки в обнимку с обезьянкой сидит Катюшка. За спиной у нее в рюкзаке-корзиночке- красивый петушок. Волнение из-за столь позднего отсутствия Игоря не давала женщинам в полной мере ощутить радость, которую хотел он внушить им, изрядно потрудившись над этим произведением.
— Побегу за Катюшкой, — шепнула Анюта и выскочила за дверь.
Инга Сергеевна устало села на диван. Она была рада этому минутному одиночеству и, закрыв глаза, попыталась спрогнозировать результат свидания Игоря с директором.
В это время вахтерша позвала ее к телефону, который находился этажом ниже. Звонил муж из Японии. Он радостно поздравил ее и назвал рейс своего прибытия в Москву. Ей стало хорошо и легко от этого внимания и заботы. Каждый звук в устах мужа выражал удовлетворенность успешной командировкой, радость, оптимизм, заботу о семье. И это дало ей уверенность, что все проблемы будут решены. «И потому, — подумала она, — с каким бы результатом ни пришел Игорь, сегодня будет большой праздник».
Она энергично встала с дивана, достала из сумки подарки, привезенные Катюшке. В это время счастливая, нарядная, с большим букетом цветов влетела внучка и бросилась обнимать и целовать бабушку. Инга Сергеевна нежно прижала к себе это прелестное существо, которое ей внушало ни с чем не сравнимые чувства. «Боже, какие проблемы и неприятности могут затмить счастье от присутствия этого чуда?!» — думала она.
— Бабушка, а ты долго будешь с нами? — повторила Катюшка свой постоянный вопрос, с которого она всегда начинала встречу с бабушкой, с того момента, как научилась говорить. Инга Сергеевна всякий раз, приезжая, отвечала Катюшке какой-то веселой историей, из которой следовало, что эти разлуки нужны только для того, чтобы следующая встреча была еще более веселой, радостной и продолжительной. И на сей раз, она посадила ребенка на колени и начала, придумывая на ходу, рассказывать очередную историю. Внучка прервала рассказ и попросила отвести ее в туалет.
Инга Сергеевна, взяв ее за ручку, подошла к комнате, где находился общий для всех унитаз с поломанным умывальником. Открыв дверь, она отпрянула от запаха нечистот. Она быстро взяла стоявший в углу горшочек внучки и вернулась с ней в их комнату.
— Бабушка, — расплакалась Катюшка, — я уже большая, я не хочу на горшочек. Я хочу, как все, в «туатлив».
Заслышав плач, в комнату вошла Анюта и, поняв, в чем дело, со слезами на глазах сказала:
— Мамочка, этот туалет меня сводит с ума.
— Доченька, ничего, доченька. Скоро ты избавишься от всего этого. А Катюшка даст мне слово, что она будет «ходить» только на горшочек, да? — наклонилась Инга Сергеевна к внучке и принялась помогать ей снимать штанишки. Анюта снова вернулась в кухню, а малютка, уже забыв обо всем, сидела на горшочке, как на стульчике, распевая какую-то песенку. Когда Инга Сергеевна, выждав время, принялась поднимать внучку с горшочка, в дверях появился Игорь.
* * *
Зять подошел к теще, приветливо поцеловал, поздравил, но Инга Сергеевна не слушала его, видя, что он совершенно потерян и измучен результатом разговора с директором, сообщение о котором пытается всячески оттянуть. Чтобы дать зятю возможность расслабиться, Инга Сергеевна вышла в кухню, где Анюта разогревала приготовленных Игорем днем цыплят табака.
Кухня, которая потому только так называлась, что там стояли две электрические плиты на четыре семьи, замызганностью и обшарпанностью напоминала сарай со все увеличивающимся числом неистребимых тараканов. Это помещение сейчас, как никогда ранее, вызвало чувство брезгливости и отвращения у Инги Сергеевны. «Боже мой, где я вижу свою прелестную дочь», — подумала она, тяжко страдая. Дочь, нарядная, в белоснежном кружевном кокетливом передничке, разрумянившаяся, склонилась над духовкой, смазывая цыплят аджикой.