– Отлично. Надеюсь, наконец‑то ты сломала ноги‑руки, и теперь тебе на самом деле понадобится доктор. Видишь в холле женщину? Это главный редактор телепрограммы «Скандал». Если сейчас вон не уметешься, я ей всю правду про тебя, Светлану и Вадима расскажу. Накроется тогда твой бизнес, ни одного клиента не найдешь!
Раиса Кузьминична начала судорожно рыдать, по ее щекам градом катились слезы.
– Полина, помоги, мне плохо…
Но хозяйка захлопнула дверь и сердито сказала мне:
– Не смотри так! Раиса врунья и комедиантка, все у нее в порядке. Надеюсь, ты не будешь болтать направо и налево о случайно увиденной сцене?
– Я не рассказываю о том, что происходит в домах клиентов, – парировала я. – В противном случае лишусь работы. Но вам не кажется, что у Раисы Кузьминичны действительно случилось горе? Она плакала по‑настоящему. Вдруг ей и правда не на что похоронить родного человека?
Полина Макаровна поманила меня пальцем.
– А ну, иди сюда, присядем в гостевой.
Мы вошли в небольшую комнату, хозяйка опустилась на диван, я устроилась в кресле.
– Раиса истеричка, – без вступления сказала Полина, – и актриса талантливая. Соврет что‑то и будет роль исполнять, потом в собственную ложь поверит, взвинтит нервы и давай рыдать. Слезы у нее текут, а горя‑то нет, придумано. Еще она любит ерунду в драму превратить. Предположим, у нее в метро в час пик оторвали пуговицу. Большинство людей на это внимания не обратит, а Раиска прибежит и застонет: «В подземке столкнулась с террористом! Он на меня напал, одежду в клочья изорвал, я голой‑босой осталась, без сумки, квартиры, машины. Захар, дай мне денег на шубу, сапоги, автомобиль и квартиру». В первый раз услышав авантюрное сочинение, я поверила Раисе. Сама к сыну отправилась, велела ему теще помочь. Не нравились они мне обе, ни Райка, ни Светка, но ведь близких в беде бросать нехорошо. И началось! Каждый день у Раи несчастья: то у нее кухню затопит, нужен ремонт, да и мебель взамен развалившейся требуется, то в магазине сумку украдут, а в ней много денег было, то за новым телевизором отправилась, а в торговом центре опять же вор ее обчистил. И все это за один месяц! Что бы ты на моем месте подумала? Отвечай честно, не юли.
Я откинулась на спинку кресла.
– Бывают у людей периоды неудач, но у Раисы Кузьминичны их слишком много. А почему вам Светлана не нравилась?
– Невестка считала себя великим фотохудожником, – фыркнула старуха. – Возьмет копию известной картины и вставит в нее фото заказчика. Портрет Наполеона Бонапарта кисти Давида знаешь?
Я напрягла память.
– Полководец в военной форме, с красным плащом на плечах, сидит на белом коне, который поднялся на дыбы? Да, конечно, видела это полотно, оно известное.
– А теперь представь, что вместо великого француза на лошади восседает толстопузый мужик лет шестидесяти пяти, облаченный в форму маршала несуществующих войск, – развеселилась старуха. – Был у Светланы такой заказ, один отставной полковник захотел себя увековечить. Невестка особенно не мучилась, сфоткала военного и на копию картины Давида приляпала. Это искусство? Лучше бы ей кошек в корзинках снимать и у метро постерами торговать, животные хоть мило выглядят.
Я решила пошутить:
– На той картине был конь.
– Несмешно, – отрезала Полина Макаровна. – Жаль, нет закона, запрещающего великие произведения похабить. Когда я со Светой познакомилась, ее мастерскую увидела, на языке вопрос повис: «Кто этот ужас купит? Ничего будущая невестка не зарабатывает». Нынче моему сыну шестьдесят два, а Макару тридцать шесть. Сколько отцу было, когда младенец появился?
– Двадцать шесть, – ответила я.