Задорная трель опять разнеслась по квартире. Я глянула в «глазок». На лестничной клетке топтался мужчина в шапке, низко надвинутой на лоб.
– Вы к кому? – пискнула я.
– Ирина, откройте.
– Ее нет.
– Да? – удивился мужик. – Но мы же договорились!
– Она уехала экзамен сдавать, будет вечером, отпереть не могу, мне Ирина запрещает впускать посторонних.
Мужчина помялся пару мгновений, потом повернулся и ушел. Я, прислонившись к стене, перевела дух. Теперь нужно действовать аккуратно.
Сначала я прошла на кухню, отыскала там тряпку, намочила ее и вернулась в кабинет. Холод в комнате стоял, как в Арктике. Стараясь не смотреть на труп, я быстро закрыла окно и стала методично протирать все, чего касались мои руки. Последними отполировала дверную ручку и кнопку звонка. Выйдя на улицу, я отыскала телефонную будку и набрала хорошо знакомый номер Володи Костина. Будем надеяться, что Вовки нет, а трубку снимет кто‑то из его коллег. В противном случае – если я сейчас услышу бодрое «алло» приятеля – придется обращаться в «02». Мне хочется сохранить инкогнито, а Костин великолепно знает мой голос.
– Да, Кротов. Говорите.
Это Павел Кротов, я очень хорошо его знаю, но видимся мы редко, поэтому смело можно начинать. На всякий случай взяв на тон выше, я прочирикала:
– Немедленно запишите адрес и приезжайте.
– С какой радости? – рявкнул грубый Кротов.
– В комнате у окна лежит труп хозяйки.
Внезапно что‑то щелкнуло, и голос Павла зазвучал чуть глуше. Я насторожилась, похоже, бдительный Кротов включил записывающее устройство.
– Как вас зовут? – спросил он. – Имя, фамилия, место прописки…
Но я уже опустила трубку на рычаг.
Еле живая от потрясения, я добралась до крохотного кафе на углу улицы, заказала самую большую порцию капуччино и попыталась согреться, глотая горячий кофе. Но это не помогло – мне парадоксальным образом становилось все холодней. Будто чьи‑то ледяные пальцы сжимали мое горло.
Я позвала официантку:
– Принесите мне еще одну чашку, только погорячей.
– Замерзли? – улыбнулась она.
– Жутко, – кивнула я, – меня прямо трясет.
– У нас тепло, и вы тут минут пятнадцать сидите, наверное, заболели, – предположила официантка, – может, вам коньячку глотнуть? В баре хороший есть, фирменный, без обмана.
– Спасибо, я за рулем.
– Так пятьдесят грамм ерунда, – заботливо настаивала она.
Ну кому как, а лично я могу опьянеть и от пяти миллиграммов. Честно говоря, мне достаточно понюхать «огненную воду», чтобы почувствовать себя подшофе. Я пьянею даже после порции валерьянки, пустырника или другой какой настойки на спирту.
– Спасибо, но лучше кофе.
С разочарованным лицом девушка потопала было к стойке, но на полдороге притормозила и предложила:
– Если хотите по‑настоящему согреться, выпейте наш фирменный кофе‑коктейль.
– Это что такое? – спросила я.
Официантка протянула изящную ручку, украшенную тоненькими золотыми браслетами, в сторону столика у окна, где сидели две школьницы лет четырнадцати.
– Видите, такой, как у них.
Девочки держали в руках большие стаканы, пузатые внизу и узкие вверху, над темной жидкостью колыхались островки взбитых сливок.
– Давайте, – согласилась я.
Если этим кофе лакомятся дети, значит, в нем нет ни капли спиртного.
– Айн момент, – подхватилась официантка.
Я вытащила из сумки ручку и принялась рисовать на салфетке домики.