— Я знаю стопроцентный способ. Я сумею их разговорить. Ну а потом… оставлю вам, пользуйтесь на здоровье.
— Не надо лгать, мистер Роган! Прекрасно знаю, как вы их оставите. — Бейли положил руку ему на плечо, легонько сжал. — Свой офицерский долг я исполнил. Но я прочел ваше досье и желаю вам удачи. Смотрите, будьте осторожней с этими Фрейслингами, это пара очень опасных ублюдков.
Когда за Бейли и его молчаливым напарником затворилась дверь, Роган обернулся к Розали.
— Это правда, что они о тебе сказали?
Девушка выпрямилась, сложила руки на коленях. И посмотрела прямо в глаза Рогану.
— Да, — просто ответила она.
В этот вечер они никуда не выходили. Роган заказал в номер шампанское и ужин, покончив с едой, они отправились в постель. Розали уткнулась златокудрой головой в изгиб его руки, время от времени вынимала сигарету изо рта Рогана, затягивалась.
— Рассказать тебе все? — спросила она.
— Если хочешь, — ответил Роган. — Хотя, сама знаешь, для меня это не имеет никакого значения. Больна ты или нет…
— Сейчас я в порядке, — прошептала Розали.
Роган нежно поцеловал ее в лоб.
— Знаю.
— Мне хочется рассказать тебе, — произнесла она после паузы. — Может, тогда ты и разлюбишь меня, но сказать я должна.
— Это неважно, — продолжал стоять на своем Роган. — Это не имеет никакого значения…
Розали протянула руку и выключила настольную лампу. В темноте рассказывать легче.
Глава 06
Как же она рыдала в тот страшный день весной 1945-го. Мир вокруг рушился, а она была всего лишь мечтательной четырнадцатилетней девчонкой. И вот теперь ее уносил темный и мутный поток войны.
В то утро из дома она вышла рано поработать на арендованном семьей приусадебном участке на окраине деревеньки Бублинхаузен, что неподалеку от Гессе. Копая темную землю, она вдруг заметила, как на окрестности пала огромная тень. Подняла голову и увидела гигантскую армаду самолетов, они заслоняли собой солнце, а затем услышала грохот взрывов — бомбы падали на оптический завод Вецлара. А потом бомбы волной накрыли ее тихую, почти средневековую деревушку. Испуганная девочка зарылась лицом в мягкую теплую землю, все вокруг ходило ходуном. Когда греметь перестало и солнце вновь вышло из тени, она медленно побрела домой.
Деревня горела. Золотисто-коричневые домики, точно игрушки, подожженные рукой непослушного ребенка, таяли и превращались в пепел. Розали бежала по усаженным цветами улочкам, которые знала с детства, продиралась сквозь дымящийся кустарник. Это сон, подумала она. Как могли все дома, знакомые с детства, так быстро исчезнуть?
И вот она свернула на улицу, ведущую к ее дому на Хинтергассе, и увидела ряд бесстыдно обнаженных комнат, громоздящихся одна над другой. Как странно… она видит дома соседей и друзей без наружных, прикрывающих их стен — спальни, столовые, детские, точно декорация на сцене. Вот и мамина спальня, вот и кухня, ставшие столь хорошо знакомыми за четырнадцать лет.
Розали приблизилась ко входу, но дорогу преграждала груда развалин. Вглядываясь в груды битого кирпича, она вдруг увидела ногу в коричневом ботинке и клетчатую брючину — такие носил отец. А затем увидела и другие тела, присыпанные красно-белой пылью; потом заметила торчащую вверх одинокую руку, гневно указывающую в небо. И вдруг разглядела на сером пальце золотое свадебное кольцо матери.
Совершенно потрясенная, Розали медленно осела на кучу мусора. Она не чувствовала ни боли, ни печали — лишь странное отупение. Шли часы. Начало смеркаться, когда она услышала глухой, скрежещущий рокот стали по брусчатке. Подняла глаза и увидела американские танки — длинной цепочкой пробирались они по тому, что совсем недавно было ее родным городом.