А я как раз туда заходила. И тут я слышу, как продавец говорит кому‑то, что они – руководители туристической группы. Может, когда мы приземлимся, нам удастся к ним присоединиться. Заодно выясним, где там можно прилично пообедать. Если они постоянно возят людей в поездки, то должны быть в курсе таких вещей, правда, милый?
– Правда. Но мне бы очень хотелось вернуться в аэропорт вовремя, чтобы не опоздать на самолет. Вот как сейчас. Еще чуть‑чуть, и мы бы опоздали.
– Послушай, ты слишком много волнуешься.
– И, как правило, не без причины.
И с этими словами Джейсон закрыл глаза и моментально заснул.
На пути к отелю у Риган зазвонил телефон. Это была Нора.
– Ну, как там у вас дела? – спросила Риган.
– Снег все еще идет. Наши бедные, убитые горем родственники старого лыжника безвылазно засели в отеле. Они уже на стену готовы лезть. Похоже, у них развилось что‑то вроде клаустрофобии. По улицам по‑прежнему не проехать, так что похороны откладываются на неопределенный срок. Сдается мне, что они с утра до вечера торчат в отельном баре, что немало способствует налаживанию отношений. Теперь они убеждены, что это дело рук старика Эрнеста, – будто он нарочно испортил погоду, – своего рода послание им: дескать, вставайте на лыжи, и вперед. Но пока никто так и не внял его призыву.
– Мам, надевай теплые сапоги и отправляйся прямо туда. Не забудь захватить блокнот. Уверена, ты сможешь откопать там немало интересного для новой книги.
– Не сомневайся, я так и сделаю. Гостиница очень маленькая, и до меня дошел слух, что в баре закончился джин.
– Ничего нет лучше снежной бури, – рассмеялась Риган, поглядывая через солнцезащитные очки на ослепительно синее безоблачное небо.
– А как там у вас дела, на солнечных Гавайях? – поинтересовалась Нора.
Риган выглянула из окна такси. Где‑то вдалеке мелькала полоска пляжа.
– Ну... Мам, как бы это сказать... У меня тут появилась работа.
– Что?!
– Вчера утонула одна из сотрудниц отеля. Рано утром ее тело прибило волной к берегу. В полиции уверены, что это несчастный случай, но управляющий, который хорошо знал покойную, очень в этом сомневается. Вдобавок на ее шее обнаружили королевское ракушечное ожерелье, которое тридцать лет назад было похищено из местного музея. И вот управляющий попросил меня попытаться распутать это дело.
– Это ужасно. А чем она занималась в отеле?
– Выпускала информационный бюллетень для отеля, писала, делала снимки. По слухам, собиралась начать выпускать собственную «желтую» газетку. Представляешь, переехала сюда из Нью‑Йорка буквально три месяца назад. Там она успела поработать в нескольких крупных печатных изданиях.
– О, – только и нашлась что сказать Нора, подкручивая регулятор кухонного обогревателя. – А как ее звали?
– Доринда Дос.
– Доринда Дос?!
– Да. Вы что, были с ней знакомы?
– Риган, двадцать с лишним лет назад она брала у меня интервью. Это имя я никогда не забуду. Эта мерзавка оказалась самой настоящей предательницей!
– Что ты имеешь в виду?
– Она была молода, агрессивна и обладала каким‑то фантастическим даром клещами вытягивать то, о чем в нормальной ситуации ты ни за что не проболталась бы. Полагаю, так поступают все профессиональные журналисты. До того времени я никому не рассказывала о медовом месяце с твоим отцом, о том, как я чуть было не утонула. Мы тогда отдыхали на Карибском море. Я заплыла довольно‑таки далеко и вдруг почувствовала, как меня затягивает. Твой папа сидел на берегу. Я помахала ему рукой, он помахал мне в ответ. Я снова помахала. Наконец один из спасателей понял, что со мной что‑то творится. Он бросился в воду и вытащил меня на берег.