– Еврей Уивер, – сказал он.
– Эдгар, душегуб и лизоблюд, настолько ничтожный, что никто не помнит его имени, – ответил я без обиняков, поскольку был зол, устал и не настроен играть в игры с этим человеком.
Он снова провел меня в гостиную, где на этот раз мне пришлось ждать не менее трех четвертей часа и тиканье напольных часов казалось мучительно громким. Я будто ожидал операции по удалению камней из почки – панически боялся ее, но понимал, что она неотвратима, и хотел только, чтобы все скорее началось, дабы скорее закончилось. Наконец явился Эдгар и пригласил пройти в кабинет. Мистер Кобб, одетый в спокойный коричневый костюм, выжидательно замер с улыбкой ребенка, предвкушающего леденец. В кресле напротив, зарыв нос в газету, притаился мистер Хаммонд. Он вскинул на меня глаза и вернулся к чтению, не сказав ничего.
– Полагаю, у вас есть известия, сэр, – сказал Кобб. Он сжимал и разжимал кулаки.
– Есть, – сказал я, когда он сел, – но это плохие известия.
– Плохие известия. – Улыбка исчезла. – Но деньги у вас?
Теперь мое присутствие вызвало интерес у Хаммонда. Он отложил газету и пристально посмотрел на меня. Его глаза едва выглядывали из‑под завитого парика, как у черепахи из‑под панциря.
– Боюсь, нет, – сказал я. – Все пошло не так, как вы планировали, сэр. Я не люблю оправдываться, но на этот раз не мог ничего изменить. Возможно, вас предал крупье, поскольку он сдал мне не те карты, а когда я проиграл, он и глазом не повел. Я долго обдумывал события вчерашнего вечера и пришел к заключению…
– Как я и предсказывал, – ровным тоном сказал Хаммонд. – Еврей украл твои деньги.
– Они потеряны в результате предательства, – ответил я, изо всех сил стараясь не выглядеть высокомерным или рассерженным, – но, уверяю вас, отнюдь не моего предательства.
– Да вам просто больше нечего сказать в свое оправдание! – выкрикнул Хаммонд.
Однако Кобб охладил его пыл взглядом.
– Если бы вы украли деньги, сомневаюсь, что вы бы пришли сюда сообщить об этом.
– Ба, – сказал Хаммонд, – он, вероятно, хочет получить свои пять фунтов вдобавок к тому, что украл. Ну и проходимец.
– Чепуха, – сказал Кобб, обращаясь скорее ко мне, чем к своему племяннику. – Однако вы, видимо, потеряли деньги, и хотя это не столь тяжкое преступление, тем не менее непростительное.
– Я проиграл их, но не могу винить в этом себя: я считаю, что был обманут и запутан. Уверяю вас, что не успокоюсь, пока мы не выясним, кто…
– Вы уверяете меня? – сказал Кобб. В его тоне послышалось что‑то угрожающее. – Я доверил вам деньги, вы клялись, что не обманете моего доверия. Выходит, вашим уверениям грош цена.
– Такой результат был предсказуем, – заметил Хаммонд. – Полагаю, я и сам мог бы так поступить.
– Я не обманул вашего доверия, – сказал я Коббу, чувствуя, что теряю самообладание. Я был обманут так же, как и он, и его намеки мне не нравились. – Должен заметить, что это был ваш план, и он не сработал. Однако это не имеет значения, поскольку я решительно настроен…
– Говорите, мой план? – снова перебил меня Кобб. – Вы, оказывается, дерзкий малый, Уивер. Я этого не ожидал. Извольте, можете дерзить сколько угодно, но раз мы установили, что ущерб нанесен по вашей вине, вы обязаны признать, что должны мне тысячу двести фунтов.
– Совершенно верно, – кивнул Хаммонд. – Он должен вернуть долг немедленно.
– Вернуть долг? Сначала я должен узнать, кто похитил у вас деньги, и мне потребуется ваша помощь.