Вдоль стен – дощатый настил. Здесь могло спасаться от дождя и греться у костра человек двадцать, а с девушками – и все сорок. Муха решил вернуться в город завтра. Если получится, то с утра. Он дождался темноты, развел огонь, поужинал тем, что припас еще в Сколе, притушил костер и выскользнул незаметно за пределы своего убежища. Ждать гостей.
Гости явились через час. Их количество превзошло самые пессимистические Мухины прогнозы. Появившаяся из‑за гор полная луна осветила каменистую дорогу, по которой в направлении колыбы выдвигался добрый взвод вооруженных людей. Мертвенно поблескивали стволы, и в наступившей тишине до Олега доносилось побрякивание экипировки. Метрах в трехстах взвод остановился и разбился на группы. Связываться с такой бандой было бы не совсем корректно – боевики могли бы обидеться, встретив всего лишь одного противника. Он и не собирался связываться. Но нужно было забрать рюкзак из колыбы.
Муха занимал позицию в ста метрах от сруба. Рядом была заброшенная ферма, но Олег выбрал открытое место. Если правильно лежать, тебя и на открытом не видно, а в хлеву станут искать в первую очередь. Местность была без складок – пологий выкошенный склон. Но Муха знал, что противник пока его не может видеть – на нем не было ничего блестящего. Да и экипировка у него подогнана так, чтобы не издавать ни малейшего звука. Одним броском он преодолел расстояние до колыбы и нырнул внутрь и тут же получил удар ребром ладони в шею.
Муха свалился на теплые угли потушенного костра и потерял сознание.
Конец генерала
Лэсык точно оказался не дурак. Он любезно распечатал подробнейшую карту Украинских Карпат, но добросовестно постирал все уна‑унсовские обозначения, в чем откровенно признался:
– Извиняйте, но чего вам знать не надо, я все поубирал. Я же не работаю на Кремль!
Однообразные шутки были у этого парня. Впрочем, и за карту спасибо. Мы с Бородой отблагодарили местного хакера кофе с коньяком и потопали через центр к Ларисе, забирать ее с работы.
С Ларисой пришлось тоже идти на «каву». Учитывая финансовую немощь Бороды, подслащивать ее конфетами и подогревать коньяком пришлось мне. И тут Борода зашел в лоб, чем страшно меня удивил. Мне всегда казалось, что с такими вопросами следует подъезжать деликатно.
– Ларис, как там у тебя дела с паном Шкрабьюком?
Лариса зарделась, но, удивительно, пощечины не последовало.
– В порядке!
Это было сказано с великолепным кокетством, слегка маскируемым под пьяное. Но после пятидесяти граммов коньяку так еще не кокетничают.
– А я думал, он тебя забыл.
– Меня?!
О‑о, да девушка ведет счет победам, и унсовский босс, по‑видимому, ее гордость.
– Меня так просто не забудешь! – Лариса умудрилась одновременно покоситься и на меня, и на Бороду.
Бороде, видимо, этим взглядом было сказано: «Ведь ты же не забыл!» А мне, скорее всего: «Попробуешь – не забудешь!» Мата Хари, едрит ее в корень!
– Что‑то давно его не видно, – продолжал Борода.
– На пятнице будет.
– На этой?
– Да, послезавтра.
– Пятницы у нас особые дни, – пояснил Борода. – Собирается народ, винишко, гитарка, трень‑брень... – И обратился к Ларисе: – Но он от тебя вечером уйдет?
– Не совсем вечером.
– А! Вот оно как! А кстати, кто еще будет на пятнице?
– Я особо никого не приглашала, придут, кто помнит. А разве москвичи не поднимутся ко мне?
И снова меня одарили зазывающим взором. Я пообещал, что поднимемся. Лариса допила второй коньяк, и мы поехали домой.
Лэсыкова карта не оправдала надежд, которых, впрочем, никто и не лелеял.