Прав был Борода, будем мы тут на виду, как три тополя на Плющихе. То есть пять тополей. Кстати, где же Муха? С утра его не видно. А должен бы торчать где‑то поблизости.
– Сьогодни рано прыйихалы. Ты дэ зараз працюешь? – продолжил Борода косить под местного. Но Лэсык из интеллигентных соображений перешел на русский язык, хоть для этого ему и пришлось прикладывать героические усилия.
– А вот, напротив. Видели «контору»? Не боитесь гнева украинского народа?
– А что, надо бояться? – спросил Артист.
– Конечно! Вы так акаете, шо на пьятом этаже слышно!
И Лэсык расхохотался своей шутке. Борода тоже перешел на русский, но говорил не так, как с нами, мягчил "г" и немилосердно «шокал».
– А шо Лэсык, пан Непийвода ставит у себя компьютерную сеть?
– Хиба то сеть! Вот в Москви, там, наверно, сети!
Видимо, Лэсык готовил почву для новой шутки.
– Слушай, Лэсык, – продолжал Борода. – Можешь сделать нам дружескую услугу?
– Достать секретные данные для ФСБ? И Лэсык снова заржал.
– Нет, для ГРУ! – поддержал его Борода. Пришлось нам всем немного поржать для приличия.
– Лэсык, у вас там в «конторе» должна быть подробная карта Карпат.
– Наверно, е.
– Можешь нам распечатать?
– Шо, пойдете в Карпаты?
– Мы для того и приехали, – отозвался Артист.
– Не советую.
– Почему?
– Там ще не все бандеривци оружие сдали!!!
Это была третья шутка. Последний всплеск остроумия. Других не последовало, слава богу. Лэсык пообещал принести карту завтра сюда же, в это же время. Он всегда пьет здесь «каву» после работы. Просит у панства прощения за шутки. Он не напугал панов москвичей? Нет? Слава богу. Он и не хотел пугать. Украинский национализм – не более чем слух, распускаемый московской прессой. Здесь народ мирный, в городе живут и русские, и поляки, и евреи, и никто их не трогает. До побачэння. Ларисе – привет!
Практически все знакомцы Бороды передавали привет Ларисе.
Мы покинули «Шоколадку» и направили свои стопы на «Армянку» – конечный пункт нашей сегодняшней экскурсии. Док спросил:
– Ларису тоже знает весь город?
– Нет. Не весь, – ответил Борода. – Но постепенно узнает.
И тут же переключился на другую тему:
– Вот в этом вся и подлость! Они – мирный народ, москалей не трогают! Нам что, живите! А поди ты устройся на работу с фамилией Иванов! Нет, конечно, никто тебе не скажет, что, мол, москалей не берем. Просто откажут по тысяче причин! В Львовском университете не осталось ни одного русского профессора. О евреях я уж не говорю. Так евреи хоть уехали, а русским податься некуда! Профессор Скобелев, историк, друг Льва Гумилева, кормится тем, что потихоньку распродает свою библиотеку! А новые профессора истории учат, что Трою основали запорожские казаки. Это не шутка, я сам учебники видел... А народу время от времени подкидывают что‑нибудь для поддержания накала. Вот здесь, – Борода показал на летнее кафе, – год назад в пьяной драке убили гениального украинского композитора Игоря Билозира. Его так любил народ, что последние несколько лет он бомжевал, потерял всяческий человеческий облик. Вот только гонор и национальное самосознание не потерял. Какие‑то ребята пили пиво и говорили по‑русски. Он полез им объяснять примитивность и убогость русского языка и воспевать величие и певучесть украинской мовы. Его уронили на асфальт, он копыта и откинул. Что здесь было! Мигом вспомнили своего забытого гения. И тебе митинги, и тебе общества в защиту, и общества борьбы.