Будучи торговцами, постоянно и свободно путешествуя, налаживая контакты по всей стране и по всей Европе, кто как не евреи содействовали тем самым началу Рисорджименто?А разве мы не сражались за нашу страну во время Первой мировой войны?
– Я не думал об этом... – замялся инспектор. – У меня раньше никогда не было случая как следует подумать об этом. Тем не менее мне известно, что в тридцатые годы в Италии знали, что происходит в Северной Европе от тех же самых евреев. Такие люди, как Руфь Хирш, люди, которым вы помогали через эту организацию... Почему здесь? Тогда страна находилась под властью фашизма.
– И вот еще о чем у вас, инспектор, никогда не было случая поразмыслить: о том, что здесь были евреи, которые поддерживали фашистский режим. Вас это удивляет? Однако так оно и есть. Они считали себя здесь в полной безопасности, и многие из них действительно были защищены. В то же время огромное количество беженцев останавливались здесь, чтобы продать кое‑что из своего имущества, особенно произведения искусства, и ехать дальше в Америку, если им удавалось насобирать достаточно денег.
Отчего же ему так трудно задать зтот вопрос? Да, трудно, и то, что он заранее знал ответ, не облегчало дела. Очевидно, д'Анкона понял причину его замешательства.
– Вы не знали Джейкоба Рота. Это был сложный, во многом разочаровавшийся человек, но он не был плохим.
– Никого из нас нельзя назвать плохим. Он сколотил капитал во время войны. – Инспектор не спрашивал, он утверждал без признаков эмоций в голосе или на лице.
– Джейкоб сколотил капитал, да. Очень солидный капитал. Беженцы брали с собой только то, что могли унести. Клиенты Джейкоба приходили к нему так же, как юная Руфь, с чемоданами, где лежали картины, свернутые в рулоны. Они продавали Джейкобу эти картины и ехали дальше.
– Он сколотил свое состояние, за гроши покупая у спасающихся бегством евреев ценные картины и, по‑видимому, продавая их после войны с огромной выгодой?
– Во время любой войны есть те, кто получают большую выгоду, инспектор.
– Но он же еврей!
– И поэтому должен быть среди праведников? А немцы все грешники?
– Нет‑нет... Так думать смешно. Везде есть как плохие, так и хорошие люди. Нет...
– Но вам легче представить себе невинных немцев, чем заслуживающих порицания евреев?
– Мне... Да. Если вы хотите спросить, шокирован ли я тем, что делал Джейкоб Рот, то я вам отвечу: да.
– В таком случае, инспектор, вы расист. Послушайте, быть жертвой – это трагедия и горе, а совсем не достоинство, которое по мановению волшебной палочки становится атрибутом каждого представителя того или иного народа. Вот именно это я и пытаюсь объяснить людям. Это моя основная задача. Наша эмоциональная незрелость не позволяет воспринимать грехи Джейкоба Рота так же, как грехи любого другого человека. В моем понимании, поступал нечестно Джейкоб Рот. В вашем понимании, поступал нечестно еврей. Нам сложно понять друг друга. Поэтому я расскажу вам только то, что касается смерти Сары, и уверяю вас, Джейкоб никогда не совершал ничего противозаконного.
Замолчав, адвокат наклонился к выдвижному шкафу в столе справа от него. Было видно, что ему очень тяжело двигаться.
– Вам помочь?
– Нет, спасибо. Просто она большая. – Наконец ему удалось поднять на стол прямоугольную картонную коробку. – Вот эти вещи искали напавшие на Сару люди. Думаю, что вы тоже их ищете. Она принесла их сюда на хранение, сказала, ей это посоветовали вы.
–Я посоветовал... Что же, она правильно поступила. Именно это я бы ей посоветовал, если бы знал тогда о существовании этих вещей.
– Неужели она действительно ничего вам не рассказала? – снова удивился д'Анкона. – Пожалуйста, помогите мне открыть крышку. Она очень тугая... Придержите здесь.