Зови ее.
Некоторые люди заходят в эту дверь, и жалобы так и слетают у них с языка. Другие не знают, с чего начать. Инспектор обратил внимание, как женщина осторожно окинула взглядом комнату, пытаясь собраться с мыслями. Она присела на стул, аккуратно разгладив льняное платье. Вряд ли, мелькнула у него мысль, многочисленные полицейские сводки у него за головой, ксерокс и шкаф с документами сильно вдохновят ее. Ее волосы казались очень светлыми по контрасту с оливковой кожей, глаза почти такие же черные, как ее элегантное платье. Он заметил у нее на шее золотую цепочку и желтоватые бриллианты в кольце. А вот обручального кольца нет. Бедные жители квартала Сан‑Фредиано были разговорчивы и откровенны. Они называли вещи своими именами. Не имея никакой поддержки вне собственной семьи, они приходили к нему, чтобы без утайки поведать о своих проблемах и просить о помощи. Женщины, которые носят старые бриллианты, обычно находят поддержку у влиятельных друзей, и если они и приходят к нему, то лишь с требованиями принять меры, и сообщить при этом стараются как можно меньше. Инспектор пристально смотрел на нее своими большими, слегка навыкате глазами. На секунду их взгляды встретились, затем она посмотрела направо и вверх. Кончиками покрытых лаком ногтей дотронулась до цепочки. Инспектор ждал. Решив все же сказать ему правду, она снова взглянула ему в глаза и произнесла:
– Я пришла к вам потому, что я напугана.
– Понятно. И кто же вас напугал, синьора?
Но ее взгляд снова скользнул вверх и направо.
– Я не знаю. Я... Кто‑то был в моей квартире, пока меня не было. Конечно, я понятия не имею, кто это мог быть.
– Что‑нибудь украли? – Инспектор потянулся за линованной гербовой бумагой, чтобы записать ее показания.
– Нет! Нет, ничего не украли, и я не... Вы должны все это записывать?
– Не обязательно, синьора, если вы не хотите, я не буду.
Он положил бумагу обратно.
– Я бы не хотела. Я подумала, если поговорю с вами, так сказать, конфиденциально, вы сможете мне что‑нибудь посоветовать. Моя соседка, синьора Росси, молодая женщина, ее муж архитектор, у них маленькая дочка, которая иногда днем заходит ко мне ненадолго, пока родители на работе... но это не имеет никакого отношения к проблеме. Я просто пытаюсь вам объяснить, почему я пришла сюда, хотя даже...
– Все нормально, синьора. Вы не должны ничего объяснять.
– Возможно, не должна, но я не хотела бы, чтобы вы думали, будто я напрасно трачу ваше время. Я имею в виду то, что у меня ничего не украли, и я просто хочу с вами посоветоваться.
– Я здесь именно для этого.
– Вы очень добры. Я вспомнила... Недавно у меня из рук вырвали сумочку... Вы знаете такие случаи: мальчишка на скутере. Говорят, мне еще повезло, я легко отделалась, а вот многие женщины получают травмы, когда пытаются удержать сумку в руках, и их выбрасывает на дорогу. Я все равно заявила о случившемся в ваше управление на Борго‑Оньиссанти, и, хотя они были крайне вежливы и очень добры, на самом деле я не думаю, что могу пойти туда с этим... Я хочу сказать, пойти туда и заявить о том...
– О том, что вы напуганы? Да, вы правы. Они там очень заняты. Вы правильно поступили, что пришли сюда. Эта ваша соседка... мы с ней знакомы?
– Да, уже несколько лет. Она сказала, вряд ли вы ее помните, но вы очень хорошо обошлись с ней и с ее мужем сразу после рождения малышки, когда они думали, что их выгонят из дома. Может, вы помните.
– Признаться, не помню. Что бы я тогда ни сделал, думаю, это несущественно. Итак, вы рассказали соседям о том, что вас беспокоит?
Синьора Хирш снова отвела взгляд, дрожащими пальцами коснулась носа, губ, шеи.
– Я упомянула об этом в разговоре. На тот случай, если они заметят кого‑нибудь на лестнице возле моей двери.
– Очень разумно. И все же, вы абсолютно уверены, что у вас ничего не пропало?
– Да.