Амиссия замолчала. Длинные бледные пальцы её рук слегка подрагивали. И Донахтир заметил, что сверкающие кольца, которыми они были украшены, как-то сами собой потухли.
– Ужасно, правда? – прошептала амиссия. – Одно лишь упоминание об этом злодействе заставляет потухнуть живой свет древних камней в моих кольцах. Каково же было чистейшим душам Звездных Странников!.
Нет, конечно, дикие земные существа убивали и пожирали друг друга, чтобы выжить и прокормить своё потомство. Но для того и были созданы Живущие, чтобы очистить воздух Земли от грубых отголосков этих вынужденных убийств. А, что получилось? Свершились убийства еще более страшные, потому что были они бессмысленные и расчетливо жестокие. И души Звездных Странников не устояли. Никогда не испытываемые ужас, страх и отвращение заползли в них, подобно отраве. Создатели стали задыхаться и гибнуть один за другим. А следом тускнели и угасали частицы, вложенные ими в свои создания. Увы, прошло еще слишком мало времени, и они не успели окончательно срастись с Живущими и стать их частью. А с угасанием энергии этих частиц ослабел и Высокий Разум, и дверь к Великому Знанию стала закрываться…
Амиссия снова замолчала, глядя остановившимся взглядом в сторону Сверкающей Вершины. Казалось, она вообще больше не заговорит. Но прилетевший откуда-то порывистый короткий ветерок дернул её за одежды, словно приводя в чувство.
– Да, да, я найду в себе силы рассказать, что было дальше, – пробормотала прорицательница. – Но вспоминать об этом так тяжело!
Она горько вздохнула, разгоняя задумчивость, и обратила взор на притихшего Донахтира.
– Только не думай, Летающий, что все из племени Человека сделались вдруг злобными и жестокими. Очень многие еще оставались чисты и сохранили данные им Знание и Разум в неприкосновенности от злых деяний. Тем ужаснее было Старшему Страннику взирать на всё происходящее. Он любил Человека, как собственное дитя; в нем еще не успели умереть надежды на прекрасное будущее Земли. Но горькая правда была уже слишком очевидна. Зло требовало действия. Создатели гибли, и вид их почерневших, стонущих от горя душ заставил Старшего решиться на отчаянный шаг.
Подняв на высокую скалу огромный камень, Создатель Человека оборвал свой жизненный путь и заключил в каменные оковы свою бессмертную душу. А затем камень этот сорвался со скалы и разбился внизу на несколько кусков. Тут же мощь Человека стремительно стала убывать. Растерянный и жалкий, беззащитный, как прежде, остался он перед лицом осиротевших по его прихоти Живущих, на теле разгневанной Земли. Гибель бережливых и заботливых Странников разом отвратила её ото всех, кому еще недавно дарила она свои богатства.
Земля восстала!
Воды рек и морей вздыбились, горы задрожали, изрыгая пламя, и Великое Разрушение понеслось по прекрасным некогда местам.
– А, как же орели? – в ужасе прошептал Донахтир, перед глазами которого вдруг встала картина со стены Тайного Тоннеля. Та, на которой орели, гарды, нохры, Бескрылые и многие другие гибли в каких-то бурлящих потоках.
– Вот теперь и пришло время поговорить о Летающих, – сказала амиссия. – Как я уже сказала, уход в горы спас и вас, и вашего Создателя. Но лишь от губительного воздействия Человека, потому что до гор он не успел добраться. Однако, Великое Разрушение, прокатившееся по земле, затронуло всех. Ваш Создатель – последний оставшийся в живых из Странников, толком не понимая, почему вдруг начался весь этот ужас, бросился спасать всех, кого мог. Орели, еще не утратившие светлую энергию частицы, тоже вытаскивали из губительных вод все живое. Но горящие камни и огненные плевки, летящие с разгневанных гор, сбивали и их.
Многие Летающие тогда погибли. Но и многих Живущих удалось спасти с их помощью. И тогда Земля стала утихать. Словно бескорыстная отвага и беспристрастное сочувствие Летающих пристыдили её. Воды вернулись в свои берега, горы успокоились, и потоки их огненных слез постепенно начали остывать и каменеть.
Ах, если бы в том Разрушении погибло бы и все зло мира! Но нет! Оно выжило и затаилось слишком во многих сердцах. И теперь уже далеко не все эти сердца были человеческими.
С беспредельной грустью смотрел Последний Странник на обломки былой Жизни. В своем великом прозрении увидел он то, что произошло и то, к чему это приведет в будущем. Но помочь уже ничем не мог. На всей Земле только орели оставались такими, какими и были задуманы. Но Последний понимал, что это ненадолго. Испытывая нестерпимую боль, собрал он обломки разбитой души Старшего и раздал их выжившим племенам, как напоминание об Изначальной Жизни, хотя и понимал, что сейчас им нужнее всего противоядие от зла…
Ваш Создатель еще мог спастись сам. Мог покинуть Землю и снова стать звездным Странником. Вряд ли Вселенная осудила бы его за это. Но чувство долга не позволило.
И тогда Последний растворился в атмосфере Земли незримым, но всепоглощающим чувством – чувством Любви. Чтобы у каждого, кто его вдохнет, был шанс побороть зло хотя бы в самом себе…
Вселенная отгородила Землю траурным покрывалом, сквозь которое пробивается только безмолвный свет далеких звезд. Но, прежде чем этот полог опустился, сюда пришли мы – Оберегающие и Наблюдающие. Те, кого вы зовете амиссиями.
Что мы можем, и чего не можем я говорить не вправе. Но, думаю, ты и так догадался, что одной из наших забот является забота о вашем племени. Это было известно Иглонам всех поколений и записано на той плите, которую ты не дерзнул прочесть, полагая, что там содержится запретное Великое Знание.
– Как это «полагая»? – изумился Донахтир. – Разве его там не было?
– Конечно же, нет, – бесстрастно, как всегда, сказала амиссия. – Неужели ты так и не понял, что Великое Знание невозможно передать ни записями, ни словами.
– Но ведь Дормат рассказал, а Гольтфор услышал…
– Дормат не получил Великого Знания… Точнее, получил, но не воспринял, как должно.
Амиссия поднялась, и Великий Иглон на короткое мгновение ощутил ужас от того, что она сейчас уйдет и оставит его разбираться во всем самостоятельно. Ах, не надо было спрашивать эту глупость про записи Гольтфора! Она теперь наверняка решила, что зря потратила время на беседу с таким бестолковым орелем.
Но амиссия всего лишь повела руками, и молот вместе с цепью снова исчез, а воздух вокруг Донахтира и самой прорицательницы вдруг уплотнился настолько, что сквозь него все вокруг стало казаться мутным, едва очерченным.
– Сейчас сюда придет нохр, – пояснила амиссия. – Ему не нужно видеть нас. Я знаю, о чем он хочет говорить, но пока не будут ясны последствия нашей с тобой беседы, мне нечего ему сказать.
Почти тут же, откуда-то снизу, на площадку перед пещерой прорицательниц действительно выскочил нохр. Он был такой древний, что поредевшая шерсть кое-где напоминала белый невесомый пух. Но двигался этот старец, тем не менее, очень резво, видимо, подгоняемый беспокойством, которое читалось на его морщинистом лице.
Как и Донахтир до него, нохр растерянно завертел головой в поисках молота. Затем посмотрел на вход в пещеру, сокрушенно вздохнул и, теперь уже не резво, а с большим трудом, спустился туда, откуда пришел.
– Как он смог забраться так высоко?! – воскликнул Донахтир, когда полупрозрачный туман вокруг них с амиссией снова развеялся.
– Ты же знаешь, что нохрам ведомы тайные тропы, которые выводят в самые неожиданные места, – ответила прорицательница. – Одна такая тропа ведет к нам. Нохры, как и вы приходят иной раз за советом, и мы охотно им помогаем. Скачущие, как никто, сохранили память об Изначальной Жизни и Великом Знании. И пользуются этой памятью, пожалуй, мудрее всех остальных Живущих. Мне будет очень жалко, когда они уйдут…