На самом деле бессознательные ошибки, сделанные вне психоаналитического контекста переноса и контрпереноса, не подлежат интерпретации. Достаточно сахара?
– Кофе замечательный, спасибо.
– У меня через полчаса пациент, лучше, если мы сразу перейдем к делу, – заметила психолог.
Хотя она поторопила его, в том, как она это сделала, не чувствовалось никакой невежливости. Напротив, она произнесла фразу тоном, в котором можно было услышать: «Мне очень хочется поговорить с вами, и я хочу использовать для этого все время, которым располагаю, до последней минуты».
Ордоньес прекрасно выглядела в темном костюме в полоску, который имела обыкновение надевать, чтобы произвести хорошее впечатление на родителей, приводивших к ней своих детей. Родители не присутствовали на сеансах, но, как правило, обменивались с ней несколькими фразами, когда оставляли детей в кабинете и потом возвращались за ними.
К своему удивлению, Пердомо обнаружил, что ему вдруг стало интересно, вдова ли Ордоньес, как и он, или просто не выходила замуж или развелась, но он тут же прогнал эти и другие мысли, чтобы сосредоточиться на проблеме, о которой шла речь.
– Как я уже сказал по телефону, по причине смерти моего коллеги, инспектора Мануэля Сальвадора, расследование убийства Ане Ларрасабаль поручено мне.
Казалось, психолог, словно хороший игрок в шахматы, продумала несколько вариантов ходов, потому что сразу сказала:
– И вы хотите знать, насколько я, как говорится, замешана в деле?
– Буду совершенно откровенен, сеньора Ордоньес. Я с уважением отношусь к методам всех моих коллег, – разумеется, если они не идут вразрез с законом, но у меня нет намерения рассчитывать на сотрудничество с вами ни в этом расследовании, ни в каком другом.
– Я прекрасно понимаю это, инспектор. В таком случае чему я обязана удовольствием принимать вас?
«Удовольствием принимать вас?» Пердомо не мог понять, заключена ли в этой фразе ирония, и это совсем сбило его с толку.
– Мне нужно, чтобы вы сказали, располагаете ли вы конфиденциальной информацией по этому делу и не передали ли вам мои коллеги какую‑то улику, относящуюся к убийству, с тем, чтобы вы могли изучить ее без помех в тишине своего дома. Я слышал, что некоторым ясновидящим необходимо подержать в руках связанные с преступлением предметы, чтобы включилось то, что вы называете сверхчувственным восприятием.
– И в таком случае?
В тоне психолога по‑прежнему не было и тени вызова. Манерой общения и игрой интонаций женщина добилась того, что диалог не превратился в противостояние. Она видела, что полицейский с самого начала держался очень напряженно, и не собиралась подливать масла в огонь. Пердомо ответил с самым суровым видом, на какой только был способен:
– Это было бы самое худшее. У нас была бы улика, которую нельзя предъявить на суде.
Ордоньес заметила, что инспектор допил кофе, забрала у него чашку и, поставив ее на письменный стол, приступила к объяснениям:
– Хочу рассказать, чтобы успокоить вас, каким образом я стала сотрудничать с полицией и до какой степени вовлечена в это конкретное расследование. Имейте в виду, что у меня в данный момент нет никаких материальных улик, относящихся к этому убийству, и не было раньше.
Пердомо, до сих пор ни одним движением не позволявший себе расслабиться, с облегчением улыбнулся:
– Это хорошие новости.
– До настоящего времени меня привлекали к расследованию всего несколько раз, и работала я исключительно с инспектором Сальвадором, причем всегда по его просьбе.
– Каким образом он вступил в контакт с вами?
– Мы познакомились, потому что у сына его сестры были кое‑какие проблемы, и я занималась с ним некоторое время. Во время нашей первой встречи – я всегда провожу такие встречи с родителями, прежде чем начать терапию ребенка, – я уловила несколько мелочей, причем сама не подозревала, что заметила их благодаря экстрасенсорному восприятию.