Пробуждение принесло неожиданное спасение. Он приподнял одно веко и зарычал, жмурясь от яркого света, вторгшегося в комнату через полураздёрнутые шторы. И за то время, пока глаз был отверст и слегка затуманен патиной сна, сумел зафиксировать промелькнувшую по комнате знакомую тень. Это была тень Правителя Мира. Он всё утро прятался за шкафом, наблюдая за спящим Кузьмой. И вышел оттуда, лишь потому, что его заинтересовал старинный сундук морёного дуба с массивными коваными перетяжками, стоявший у стены под дверью. По заверениям Людмилы Ивановны, матери Кузьмы, этот сундук был уникален тем, что изначально существовал в единственном экземпляре, поскольку был изготовлен на заказ, и принадлежал в своё время её прадедушке по отцовской линии, солидному торговцу мануфактурой. Изготовленный безвестным мастером ещё в царские времена, сундук пережил три революции (не считая последнего переворота с социалистического боку на капиталистический в начале 90-х годов), две мировых войны, одну гражданскую и прочие пертурбации в стране, происходившие в течение двадцатого века, включая вынужденные переезды с квартиры на квартиру. Одним словом, он представлял собой неопровержимый раритет, претерпевший на себе множество ударов судьбы и, следовательно, ему не было цены. А достался он ей в наследство, благодаря представителям промежуточных поколений, потерявшим многое из того, что следовало бы ценить больше всего, и в первую очередь жизнь, но сохранившим этот сундук, как драгоценную память о своих предках, как сокровищницу духа, сконцентрировавшую в себе положительную наследственную энергетику. Однажды он исцелил Кузьму от смертельной обиды. Когда ему было лет десять-одиннадцать, он задал матери вполне законный вопрос – где его отец? Людмила Ивановна вдруг побелела, нижняя губа у неё заходила ходуном, она замахала руками в истерике, как испуганная птица, извергнув со страшным шёпотом: «Пожалуйста, никогда не спрашивай меня об этом! Не было у тебя отца!» Что мог подумать ребёнок, услышав подобное? У всех отцы есть, а у него нет. Как так может быть? Он обиделся на мать и залез в сундук, спрятался в нём навсегда, в отместку, рассудил: «задохнусь в нём без воздуха и умру, и пусть тогда без меня поживёт».
Как же потом корила себя Людмила Ивановна за то, что не смогла ответить сыну как-то по другому, не смогла придумать какой-нибудь героической, примиряющей, версии, типа был альпинистом и разбился насмерть при восхождении на пик Победы, или – военным лётчиком-испытателем и погиб при испытании очередной боевой машины; нет, всё правильно, знать правду ему ещё рано, и лучше ничего не говорить, чем врать – в доме ни одной фотографии, которая могла бы удостоверить это. А семейных снимков у неё не перечесть: отец и мать, дедушки и бабушки и далее вглубь рода, и было множество фотографий её сестры, красивой молодой девушки, студентки театрального института, рано погибшей от несчастного случая – сбила машина. Ложь имеет свойство разбухать со временем до злокачественной опухоли невероятного размера, чтобы потом неожиданно взорвать мирное течение жизни и превратить её в ад. Таким адом был биологический отец Кузьмы, и память о нём должна быть стёрта окончательно и бесповоротно.
Обыскав все закоулки в квартире и отчаявшись отыскать ребёнка, Людмила Ивановна подумала, что мальчик в очередной раз убежал из дома и стала звонить в милицию. А Кузьма, надышавшись запахом истории в дубовом коробе, беспечно окунулся в омут сновидений, а выспавшись, вылез из своего убежища сам, целый и невредимый, даже исполненный сил и в чём-то обновлённый. Именно поэтому сундук заинтересовал Господина Эстээраха; не как знак непременного скопидомства, а как возможный оберег, как амулет, издавна охраняющий семейство Кузьмы от всевозможных дестабилизирующих родовую силу напастей. И если это так, то его следовало любым способом нейтрализовать, изъять из квартиры, скажем, купить, предложив сумму, от которой мало кто способен отказаться. И таким образом прервать связующую нить рода. Главное, внедрить в голову обладателя решение о продаже. А если это произойдёт, Кузьма всецело будет во власти Правителя Мира. А там и… Видели, как рушится от малейшего дуновения долго и кропотливо собираемый карточный домик?.. Так размышлял господин Эстээраха, целью которого было всеобщее и полное разрушение естественных человеческих связей. И в предвкушении победы он затаился за шкафом безмолвной тенью и потирал руки. Несколько лет назад, когда в семью пришло неумолимое безденежье, Кузьма чуть было не клюнул на эту удочку. И если бы не Людмила Ивановна, вовремя остановившая сына, то этот во всех смыслах замечательный сундук сейчас бы обретался в иных пределах. И на их семью могло быть навлечено какое-нибудь несчастье, кто знает. Какое случилось двадцать с лишним лет назад, когда сундук при переезде на новую квартиру был случайно оставлен недобросовестным грузчиком в квартире дома предназначенного на слом. Конечно, спустя какое-то время о нём вспомнили, и он был возвращён в лоно семьи. Но случившегося уже было не поправить…
Однако всему своё время, и Правитель Мира не терял надежды. Человек слаб, и чтобы погубить, его следует довести до того предела, где слабость беспрепятственно возьмёт верх. Добить упавшего не составит труда. Веками испытанная практика.
Как раз в тот момент, когда Кузьма открыл глаз и зарычал, господин Эстээраха внимательно изучал заинтересовавший его сундук и, не желая лишний раз светиться – с некоторых пор он решил действовать исподтишка – мигом принял облик Кузьмы и метнулся в своё укрытие. Кузьма вздрогнул. Мать гремела кастрюлями на кухне и вряд ли заходила к нему в ближайшую минуту. Он уже понял, что это могло быть, и основательно напрягся. Однако ему показалось, что промелькнувшая тень, как в зеркале, отразила его самого. Но он лежал, а мелькнувшая тень была в вертикальном положении – это он видел отчётливо.
Кузьма привстал, опираясь на локти.
– Ты опять здесь?
– Опять здесь, – словно эхо, прозвучало из-за шкафа внятным шёпотом.
– Не играй со мной!
– Почему ты отказываешь мне в забаве? Ты играешь словами, а я – судьбами. У каждого свои игрушки.
– Моя игра безобидна, а твоя…
Он не успел договорить, в дверь постучали.
«Кузьма, ты не один?» – «Один!» – «А с кем разговариваешь?» – «Стихи сочиняю!» – «А… тогда извини. Завтрак на столе. Я ушла!» – «Пока, мам!»
Хлопнула входная дверь. В наступившей тишине он услышал, как методично чавкают над дверью часы, пожирая с тарелки бегущее время.
Чтобы изжить всё ещё сидевший в нём и неожиданно толкнувший под сердце испуг, Кузьма открыл оба глаза, вскочил с постели, подбежал к окну и широким жестом распахнул занавеску. Прочь негативные мысли! «Да здравствует солнце, да скроется тьма!» Какая жалость, что не он это сочинил. В комнату искрящимся потоком хлынул солнечный свет.
После этого Кузьма заглянул за шкаф – никого, потом вышел на середину комнаты, упёр руки в бока, задрав голову к потолку, и стоял так неподвижно минут пять или шесть, почти беззвучно шевеля губами. Таким образом он разминал свой поэтический аппарат и заодно освобождался от вчерашнего осадка, который образовался в результате приёма информации из внешнего мира. Кто-то чистит организм, обрекая себя на диету или принимая соответствующие лекарственные препараты. Он чистил его именно таким образом, ибо главный мусор попадает к нам из информационного поля, излучаемого перенаселившим земной шар человечеством. Таков был его обычный утренний ритуал, его духовная зарядка. Сегодня это выглядело так: