Я же спокойно поставила рюкзак у скелета дерева, принесенного водой давным‑давно, когда реки еще были полноводными. Натянула садовые перчатки и начала тыкать в камни тросточкой, время от времени подбирая симпатичные осколки кварца или инкрустированного слюдой гранита, чтобы сложить в рюкзак.
Фургон привлек мое внимание снова, когда медленно поехал вниз по утрамбованной грунтовке с широкой дороги, бегущей недалеко от русла. Пока я делала вид, что ищу камни, он сделал разворот в три приема и стал так, чтобы проще было уехать отсюда вверх по крутому склону. Пока что никаких жутких подозрений – место не назовешь глухим, здесь народ иногда дрессирует собак.
Однако человек, вылезший с водительского сиденья, не был похож на типаж «брось‑палку‑пусть‑собака‑бежит». Вот тогда подал сигнал тревоги нерв на шее, но я продолжала вести себя так, словно меня занимают только камни, и подмечала, как незнакомец открыл задние двери фургона, что‑то там приготовил – мне не было видно – и прикрыл их, не захлопывая. Затем повернулся и стал наблюдать за мной.
Глянув на номерной знак машины, чтобы на всякий случай запомнить, я перевела взгляд на мокрый песок под ногами и продолжила тыкать тросточкой там и здесь и выкапывать камни помельче. Но я почувствовала, когда он начал движение, легко спустился вниз по берегу сухого русла, делая вид, что просто глазеет вокруг, но неумолимо подходя все ближе и ближе.
Еще один нервный узел угнездился под ложечкой – тот, что давно не давал о себе знать. В такую ситуацию, как сейчас, я не попадала уже много лет и, честно говоря, испугалась. Затем повернулась к нему, потому что бояться было слишком поздно.
Противник стоял в трех метрах. Около ста восьмидесяти сантиметров ростом, приблизительно шестьдесят килограммов, худощавый, движения резкие, порывистые, глаза с покрасневшими веками и угреватая кожа свидетельствовали о хроническом злоупотреблении спиртным. Прямые волосы не столько длинные, сколько давно не стриженные. Чуть за тридцать. Рубашка без рукавов с надписью «Университет Аризоны», бечевка на шее, оранжевые нейлоновые шорты с отделкой, когда‑то белой. Без трусов. Зеленые шлёпки с потрескавшейся резиной вокруг пальцев от привычки сгибать подошву вперед‑назад, как он делал сейчас. Но самым заметным и впечатляющим, хуже, чем эрекция, по которой я поняла, что он не денег просить шел ко мне, была полоска скотча, прилепленная к его рубашке спереди.
Я приготовилась к его следующему шагу, которым стала бессмысленная беседа о геологии, – он надеялся раскрепостить меня. Пока она продолжалась, я прикинула свои возможности:
1. Удирать со всех ног и уповать на то, что не поймает.
2. Обезвредить прямо здесь и вызвать копов.
3. Установить его личность.
Надо было выбрать второй пункт. Какого черта я еще раздумывала? Может, все дело в том моменте, когда он потянул за бечевку на шее и вытащил из‑за выреза футболки упакованный в фольгу презерватив? Вот это и взбесило. Потому, когда он сделал шаг вперед и выбил из моей руки камень, я решила перейти к пункту три: попытаться выяснить, сколько раз он проделывал это раньше и где спрятаны тела, прежде чем он заручится поддержкой адвоката. Видите, я не просто струсила, в моих действиях присутствовала кое‑какая логика.
Я позволила ему выкрутить мне руку за спину, залепить рот полоской скотча и заставить идти к фургону с приложением достаточных усилий, чтобы сопротивление выглядело правдоподобным. Уже внутри машины я перевела дух и поразмыслила, не сделала ли какой глупости. По пути в фургон мне представилась возможность оценить его физические данные и сопоставить с моими, и сравнение мне не понравилось. Плюс мне, похоже, светило что‑то вроде драки в телефонной будке.
Но тренировки с Бакстером сделали свое дело. Насильник схватился за трость, которую я держала перед собой на вытянутой руке, словно защищалась от рычащей собаки, и порезал руку лезвием, встроенным снизу.