– Так, – сказал он, стараясь не проявлять особого интереса.
– Так что там, в этих списках?
Он осторожно пожал плечами. Более бурного проявления чувств он допустить не мог. Потом так же осторожно помотал головой:
– Это зависит от того, о чем спрашивают.
– У меня только один вопрос: как умер Юлиус Боммер?
Он приподнял листок из распечатки и одарил меня хорошо отработанной полуулыбкой.
– Здесь про это ничего нет, – сказал он. – И кто такой Юлиус Боммер?
Я перевел дух. Разве так вот гоняются за убийцами? Я выкарабкался из низкого белого кресла и подошел к столу. Выхватил распечатки из его рук и потопал к двери.
– Одну минуту, – послышалось от стола.
Я остановился и помахал списками.
– Юлиуса Боммера убили, – сказал я. – И я думаю, что имя убийцы имеется в этой пачке.
– Так чего же вы не идете в полицию?
– А вот на это тебе должно быть совершенно наплевать. И если ты еще раз скажешь мне «вы»,так я обзову тебя папашей. Папа... Карло!
Он неуверенно улыбнулся.
– Прощай, папочка Карло.
– Погодите, – оказал он.
Я помедлил, не открывая двери.
– Чего ждать‑то?
Он встал и обошел вокруг стола.
– Я не имею никакого отношения к вашему другу Боммеру. И не понимаю, почему вы пришли ко мне. Но поскольку ваше дело затрагивает мое бывшее предприятие, я готов помочь, сделать все, что могу... чтобы прояснить все, что можно, насчет Боммера.
Он бережно взялся за распечатки. Я не отпускал их.
– Это же, наверное, копии? – сказал он спокойно. – Вы вполне можете оставить их у меня. Полагаю, что у вас есть оригинал... то есть дискета?
Дискета? Я долго смотрел на него. Он отвечал мне удивленным взглядом.
– Прояснить... – сказал я. – А как?
Мы крепко держались за списки, каждый со своей стороны, но никто еще не уперся каблуками в паркет, чтобы потянуть как следует.
– Мне кажется, тут просматривается... определенная картина. – Он ободряюще улыбнулся мне. – Но не хочу заниматься пустыми спекуляциями.
Я молчал. Он кашлянул. Потом снова вздохнул, но на сей раз как‑то подфыркивая.
– Завтра, когда «Сентинел» откроется, я смогу кое‑что проверить. Во второй половине дня постараюсь связаться с вами и поделиться той информацией, которую я, возможно, получу.
Картина? Но я не стал ни о чем спрашивать. Это не какой‑то там щенок, поступивший на работу в прошлом году. Этот мужик уже поимел свои десять миллионов крон.
– Завтра, – сказал я негромко, – приду сюда тебя навестить. И тогда может случиться одно из двух. Либо тут окажется легавый и начнет выяснять, кто я, черт дери, такой. Тогда ты чист, как свежий снег. Либо ты начнешь делать мне новые предложения. Тогда тут какая‑то лажа. И что‑то с тобой не так, папочка Карло.
Я осторожно подергал распечатки. Он уставился на них. Гладкое белое стариковское лицо побледнело еще больше.
– Отпусти, – сказал я. – Мне надо идти. Надо еще кое‑кого посетить.
Но Бертцер не ослаблял хватки. Он стоял как парализованный, потом с трудом повернул ко мне голову и сказал:
– Погодите.
– О'кей, – сдался я. – Оставь их себе. У нас есть еще экземпляр.
Крепко держа распечатки, он как‑то механически пошел к своему столу. Лучше всего он себя чувствовал под прикрытием красного дерева.
– Какой ты нетерпеливый, папаша Карло, – сказал я.
Он не желал смотреть на меня. Отвернулся и уставился в окно.
– Вы слышали что‑нибудь о продаже «Сентинел»?
Как же, слышал:
– Куплено в прошлом году Густавом Даллем, владельцем «Молота». Какой‑то прыщ Нуккер стал новым директором‑распорядителем.