А звонила я из телефонной будки на Свеавэген.
Я пожал плечами. Чего ж она тут сидит? Не надо было и приходить.
– Кто убил Юлиуса Боммера?
Смуглое лицо стало жестким.
– Я не знаю.
– Почему ты послала мне компьютерную дискету? С нее все и началось.
Она взялась руками за ногу, чтобы подвинуться. Только тут стало заметно, что она парализована.
– Где эта дискета? – Голос звучал зло и решительно.
Я встал. Гугге – там, у кромки набережной – вскочил на ноги.
– Словно в загадки играем, – сказал я. – Никому ничего не говорят, и все думают самое плохое. Меня же интересует только одна вещь. Ты позвонила мне и сказала, что Юлиусу Боммеру угрожает опасность. Я сразу поехал к нему домой, но он был мертв.
Она ерзала на скамье, нетерпеливо поворачивалась, пока не нашла такой позы, что могла сидеть прямо.
– Я услышала, что ему грозит опасность. Потому тебе и позвонила.
– Кто сказал тебе, что ему грозит опасность?
Она смотрела мне в лицо, не говоря ничего.
– Позови‑ка Гугге, пусть подойдет, – сказал я. – Вам придется утопить меня, чтобы положить конец своим заботам. Или я пойду к машине и отправлюсь прямиком в полицию. Там расскажу целую кучу странных деталей, которые все указывают на тебя.
Она сидела молча.
– Придется тебе пойти тем же путем, что и Юлле, – сказал я медленно. – Выбирай сама.
Смуглое лицо было худым и напряженным, когда она не улыбалась.
– Значит, есть детали, о которых ты полиции не рассказывал?
Я кивнул:
– Не спрашивай почему. Но в благодарность прочитай «Ave Maria» пятнадцать раз.
– Эта дискета ничего не стоит. – Она уставилась на меня, лицо у нее было безжизненное, как у игрока в покер.
Я снова кивнул.
– Она закодирована, – сказала она негромко.
– А что ты ожидала там обнаружить?
– Не знаю. Я ее украла. Думала...
Я стоял неподвижно и ждал. Гугге не сводил с меня глаз. Я поднял руку и помахал ему. Он улыбнулся и ответил тем же.
– Ну, пока, – сказал я. – У тебя противная привычка бросать трубку.
Она вздрогнула.
– Погоди... я расскажу...
Она скрестила руки, стянув на груди кофту, будто мерзла.
– У меня есть... очень близкий друг, – сказала она. – Он попал... он просто‑напросто попал в плохую компанию. Ввязался в сомнительные дела. Его просто использовали. Гангстеры. – Карие глаза смотрели на меня с горечью. – И это повторится! Что мне делать?
– Не знаю. Обратись в полицию.
Она сжалась, явно в отчаянии.
– Не могу. Мой друг... он ничего не понимает. Его посадят в тюрьму, а ведь он ничего не сделал.
Я пожал плечами и повторил:
– В полицию.
Она выпрямилась и тряхнула головой так, что черные волосы упали ей на лицо. Отвела их руками и снова взглянула мне в глаза, со злостью и вызовом.
– Я должна найти какое‑то решение, – сказала она твердо. – Ведь есть же какой‑то способ. Я не хочу, чтобы он попал за решетку. И умирать не хочу.
Я закусил губу и ждал, что будет дальше. Два раза я уже попрощался. Гигант блондин стоял в ожидании, уперев руки в бока.
– У тебя есть верный Гугге.
Она мотнула головой. И вдруг улыбнулась:
– Тебе и в самом деле тридцать девять?
Я осклабился:
– Так точно, мадам. Тридцати девяти лет, без постоянной работы и жилья.
Вот к этому‑то она и подводила.
– Можно поставить все на деловую основу, – сказала она. – Получишь сто тысяч крон, наличными.
– Спасибо. Только позволь спросить: за что?
– За то, что мой друг не будет фигурировать в этой истории с Юлиусом Боммером.