– У нас в «Утренней газете» такой аппарат, разумеется, есть. Самой современной модели, изготовлен «Телекодексом» в Кембридже.
Она выжидала. Я слышал ее дыхание. И решил не томить ее:
– Так что вот тут, передо мной, лежит листок и на нем номер телефона, с которого ты звонила в ночь на среду.
– О'кей, – выдохнула она. – Прочти его вслух. Что это за номер?
– Ну, тут есть одна проблема, – сказал я. – И ты знаешь это так же, как и мы. Цифры ты увидеть можешь. Я могу показать их тебе, когда мы встретимся.
– Пошел ты к черту, – проворчала она.
– Спокойно, спокойно, – посоветовал я. – Ты знакома с положением о свободе печати, о защите источников информации и все такое прочее?
– Расскажи, – сказала она резко.
– Ты позвонила в «Утреннюю газету», чтобы сообщить какую‑то новость. У тебя есть право на неразглашение твоего имени, и ты, насколько я знаю, не совершила никакого преступления. Мы не имеем права сообщать твое имя кому бы то ни было, особенно полиции. Но мы не можем продолжать в таком же духе. Твои сведения связаны со смертью одного из наших сотрудников. Больше нельзя играть в прятки. Нам надо с тобой встретиться.
– А то что?
Я пожал плечами:
– А то мы будем вынуждены передать пленку и номер телефона полиции.
Она долго молчала, потом ответила:
– Ты об этом договорился с главным редактором?
– Нет, – сказал я. (Он аж на стол бы вскочил и закукарекал, вызывая полицию.) – Такие вещи делаются не на столь высоком уровне. Но позвони завтра в газету и порасспроси, если мне не веришь. Попроси соединить тебя с отделом уголовной хроники.
Большая пауза. Потом она медленно ответила:
– Небогатый ты предлагаешь выбор бедной девушке.
Я хрюкнул в ответ что‑то нечленораздельное.
– Откуда мне знать, что ты не блефуешь? – спросила она.
Откуда ей знать, что я не блефую? Я‑то, которому не удалось даже смухлевать, чтобы получить заем для учебы.
– Дружочек, – сказал я, – если б я умел толком блефовать, неужели я бы жил вот так в мои зрелые годы, без постоянной работы и жилья, договорник в одолженной квартире, не имея, черт подери, и пары чистых сменных кальсон?
Она ответила в своем быстром, решительном стиле:
– О'кей, надо встретиться. Завтра. Я позвоню рано. Где ты будешь часов около десяти?
Я подпрыгнул пару раз – возрадовавшись победе.
– Дома. В постели. Звони подольше.
Она положила трубку, не сказав ничего.
Я вытащил желтый список и нашел домашний номер Тарна.
– Резиденция господ Тарнандеров, у телефона гофмейстер, – ответил сиплый голос.
– Завтра! – проорал я.
В трубке раздался смех.
– Так она клюнула?
– Клюнула сразу, – сказал я.
– Гм, сразу... – протянул Тарн.
В голосе его было подозрение.
С трудом ковылял он по жизни,
Сердца смиряя стук.
Но раз‑два‑три – как‑то вышло,
Что сальто он сделал вдруг.
Нильс Ферлин. «Цирк»
Свежий ветер дул в сторону Фьедерхольмарна.Старая деревянная шаланда шла с попутным ветром от Стрёммен,развернув паруса. Какая‑то моторка с лихими «полосками скорости» по алюминиевому корпусу с душераздирающей монотонностью шлепала по волнам, направляясь к Шлюзу.
Я сидел на самом конце Епископского мыса, в точности как она приказала. Даже фотоаппарата у меня с собой не было, так уж было решено. Кроме того, я замерз так, что зубы выбивали дробь – уж это‑то ее наверняка порадует.