– Tranquilo,Зверь, – сказал я. – Речь идет лишь о небольшой услуге, и полиция безопасности нас пока еще не ищет.
Он повернул голову и одарил меня ослепительной улыбкой. Такой улыбкой, от каких молодые дамы краснеют и забывают уже данные кому‑то обещания, а пожилые господа бледнеют и начинают проверять, на месте ли бумажник.
Его зовут El Animal – Зверь, а лучше Чудовище, а может, Скотина? – ведь он устрашающе безобразен. У него черная кожа, костлявое лицо с низким лбом, большим носом и мощной челюстью – уже это придает ему сходство с обезьяной. Для усиления эффекта у него короткая курчавая бородка, заползающая неестественно высоко на широкие скулы. Он обычно хвастается тем, что мог бы, если б захотел, насмерть перепугать Кинг‑Конга, но, скорее всего, если он и опробовал силу своего воздействия, так на полуцивилизованных и изнеженных гориллах в зоопарке.
И при всем при том, когда его белоснежные зубы испускают сияние, отвечаешь улыбкой.
– Ну, друг мой, – зарокотал его глубокий тягучий голос, – чем могу быть полезен?
Я потряс головой, раздумывая.
– Меньшим, чем ты думаешь, но большим, чем я вообще‑то смею просить.
Зверь был родом из Северной Аргентины. Пастух и наездник, сначала он стал троцкистом и партизанским вожаком, потом политзаключенным и беженцем и, наконец, специалистом по компьютерам в одной из типографий Стокгольма.
Поэтому мне и пришло в голову ему позвонить. Я протянул ему красный конверт.
Он вытащил дискету и с любопытством глянул на меня.
– Хочу узнать, что на ней, – сказал я.
Он флегматично пожал плечами и улыбнулся: пустячное, мол, дело.
– Поосторожнее, – сказал я. – Парня, который ее вчера прочитал, обнаружили висящим в петле. У него же в гараже.
Любопытства на его лице прибавилось. Я рассказал всю историю с самого начала. Он смотрел на меня неотрывно.
– И тебе не нравится, когда Юлле убивают?
– Мне не нравится, когда убивают кого бы то ни было.
Он поднялся на ноги одним махом.
– Пойдем.
С трудом поспевая за ним, я просеменил через улицу и в подъезд «Технических отделов», по длинным коридорам и крытому переходу в компьютерный зал. Зверь подошел к одному из экранов. Пальцы пробежали по клавишам, дискета скользнула в свою щелку, на экране вдруг появился текст:
мИЛЫЙ мОЙ,
я БОЛЬШЕ НЕ МоГУ. я ВСЕ ОБДУМАЛ,
И ВЫХОДИТ, ЧТО И ПЫТАТЬСЯ НЕ НАДО.
тЫ ДОЛЖЕН ПОНЯТЬ. нЕ ДУМАЙ ОБО МНЕ ПЛОХО.
ПРОЩАЙ. юЛИУС.
Читая это послание, Зверь поглаживал курчавую бороду. А потом медленно повернулся ко мне:
– Но Юлио был эксперт по компьютерам?
– Ну да.
Он снова прочитал текст, пожал плечами и презрительно махнул рукой:
– Это писал кто‑то, ничего не понимающий в компьютерах.
– Откуда ты знаешь?
Зверь нагнулся над клавиатурой. Текст исчез. Экран был чист.
– Пиши, – сказал он. – Сядь и пиши.
Я послушно уселся и в панике уставился на экран.
– Пиши, – нетерпеливо сказал он.
– Можно рождественские стишки?
– Huevon!Пиши.
Я прошелся пальцами по клавишам:
iT'S THE HELL OF A LIFE
SAID THE qUEEN OF sPAIN.
tHREE MINUTES PLEASURE
AND NINE MONTHS PAIN.
tWO WEEKS REST
AND YOU'RE BACK AT IT AGAIN.
iT'S THE HELL OF A LIFE
SAID THE qUEEN OF sPAIN.
Мы оба внимательно взирали на экран.
– А, – сказал Зверь, – шведский стих к Рождеству в подарок.
– В этом компьютере что‑нибудь не так? – спросил я.
– Вовсе нет, – ответил Зверь. – Гляди сюда.