Когда что‑то случится, я махну. Тогда подъедешь и заберешь меня!
Я схватил «никон» с зеркальным телевиком. Для него уже было достаточно светло. Выскочил из машины и приказал сам себе – в рощице не бежать, а то запыхаешься и поймать что‑нибудь в объектив будет нелегко.
Остановился я, когда смог увидеть черный автомобиль. Он стоял под большим дорожным знаком. Но теперь на обочине за каруселью стояли две черные машины!
Две машины?
Я оперся камерой на подходящую ветку и сделал несколько снимков. Теперь надо было только ждать. Для чего им понадобились две машины? Второй черный автомобиль был «вольво».
Шли минуты. Ничего не происходило. Скоро я начал дрожать в своей тонкой куртке. Я обернулся. «Пежо» подъехал ближе, так что Зверь меня видел.
Четверть седьмого.
Порыв ветра стряхнул капли с деревьев вокруг меня. По затылку потекло. Рука, держащая аппарат, постепенно становилась лиловой.
Предосеннее утро в Швеции. Симфония циститов и бронхитов.
Наконец‑то полседьмого.
Обе черные машины все еще стояли на месте. Иногда на «БМВ» включали дворники. Но света не зажигали, так что мотор не заводился.
Хотя – вот! – под машинами появились серые струи газа из выхлопных труб. Завели моторы, не зажигая света. Но почему они завели моторы? Я вытянул шею.
Вон он! Едет! Броневик! Большой сине‑серый фургон, без надписей, как Тарн и сказал. Он шел от международного крыла аэропорта, уверенно устремляясь к карусели.
Черная «вольво» скользнула на карусель. Броневик замедлил ход, повернул и оказался на шоссе за ней. «БМВ» последовал за броневиком, замыкая караван.
Моя камера щелкнула несколько раз. И я, как заяц, кинулся сквозь кусты. Зверь увидел меня. Он двинулся с места, а я перелетел через канаву, устремляясь в полуоткрытую дверь.
– К городу, – сказал я. – За ними, быстро, черт дери!
Зверь газанул. Три автомобиля уже исчезли, устремляясь к въезду на автостраду. И тут сразу на шоссе появилось несколько машин: три‑четыре шли от города, две‑три от аэропорта. Зверь рванул и нахально въехал на карусель, не обращая внимания на кулаки, которыми нам грозили из обгоняемых нами машин, и стал набирать скорость, чтобы догнать броневик с его сопровождением. Далеко они не уехали. Только лишь несколько сот метров по сужавшейся тут дороге. Пришлось замедлить ход, чтобы не подойти подозрительно близко, а у трех этих машин вдруг вспыхнули тормозные фонари.
– Ага! – крикнул Зверь, затормозил и свернул на обочину. Он остановился в пятидесяти метрах от каравана.
Броневик стоял неподвижно. Он врезался в «вольво».
– Они остановили броневик, – сказал Зверь. – Нарочно тормознули так, чтоб столкнуться.
Я вылез из «пежо», оперся камерой на открытую дверь и начал снимать. Зверь комментировал изнутри:
– Ловкий парень. Делает вид, что это обычная авария. Хочет выманить охранников из броневика.
Один из пассажиров «вольво» стоял возле броневика и пытался убедить охрану выйти наружу. На нем была большая черная шляпа, широкий воротник кожаной куртки был поднят. И все равно его легко было узнать. Здоровый, белокурый культурист. Это был Гугге.
Он дал охранникам не более пятнадцати секунд на размышление. Повернулся вдруг и подошел к задней двери броневика, указывая на нее пальцем. У него не было больше времени церемониться. Из второго черного автомобиля выскочил человек в темно‑коричневой кожанке. На голове у него был черный колпак, а в руках какой‑то пакет. Он остановился у задней двери броневика и прижал к ней пакет.
– Plastico! – закричал Зверь из «пежо».
Какая‑то взрывчатка. Мой аппарат работал без остановки.
Черный «БМВ» резко попятился, но только метров на десять. Он приблизился к нам, так что я забеспокоился и приготовился вскочить в «пежо», чтобы удрать.