Когда лакей впустил суперинтенданта в дом генерала, ему сразу пришлось столкнуться с ледяной надменностью Огасты. Она была одета в серое в полоску платье и выглядела просто потрясающе. На Питта сразу же нахлынули мысли о прошлом, о ее мужестве и решительности в те тяжелые дни и о том одиночестве, которое теперь стало неотъемлемой частью ее жизни. В этой женщине не было видно счастья – одна холодная сила. Ее можно было бояться, ею можно было восхищаться, но вот жалости она не вызывала.
– Ну, и что за трагедия случилась на этот раз, мистер Питт? – спросила она, подходя к полицейскому с грациозностью, которая делала ей честь, принимая во внимание ее возраст. В ней не чувствовалось ни малейшей слабости, ничто не говорило о ее возможной ранимости. – И что именно заставляет вас думать, что мы сможем помочь вам в вашем затруднении?
– Трагедия все та же, леди Огаста, – мрачно ответил Томас, остановившись посреди большого холла. – И я совсем не уверен, что генерал может мне помочь, однако спросить его я обязан.
– Неужели? – спросила дама с легким сарказмом. – Мне это, конечно, сложно понять, но мне кажется, что у вас должны быть веские причины, чтобы опять беспокоить его.
Питт не стал спорить. Вполне возможно, что он и вправду бесцельно тратил не только свое время, но и время генерала Балантайна. Однако суперинтендант все равно должен был задать ему вопрос о Кью.
– Приют для сирот? – удивленно переспросил старый военный. Он стоял спиной к камину в маленькой гостиной и внимательно смотрел на гостя. – Совершенно верно, я говорил о нем с Каделлом. Два… нет, скорее, три раза. – Балантайн слегка нахмурился. – Не понимаю, почему вас это интересует. Если они некомпетентны или им не хватает денег, то маловероятно, чтобы это могло заинтересовать полицию.
– Некомпетентны? Именно это заставило вас два или три раза переговорить с Каделлом? – В голосе Томаса звучало удивление. – А почему именно с Каделлом? Вы пробовали поднять этот вопрос на заседании комитета?
– Конечно, пробовал. Но никто не посчитал этот вопрос достойным внимания.
– Вы полагали, что денег, направляемых в приют, было недостаточно, – продолжил задавать вопросы Питт. – Вас не беспокоило, что деньги могли использоваться не по назначению или оседать на частных счетах?
– Нет, – ответил Балантайн. – Я не знаю, что конкретно меня беспокоило, но мне казалось, что за детьми недостаточно хорошо ухаживают.
– И вы решили переговорить с Каделлом… А почему именно с ним?
– Мне показалось, что он этим заинтересуется и обсудит этот вопрос с тем, кто всем там заправляет… с мистером Хорсфоллом.
– Я сам ездил в этот приют, – признался суперинтендант, – и лично просмотрел все бухгалтерские книги. Они в безукоризненном состоянии.
– В этом я никогда не сомневался, – немного резко сказал генерал. – Я и в мыслях не имел никакого мошенничества… Просто это их нежелание просить еще денег, чтобы лучше заботиться о детях в приюте… Мне казалось, что дети могут недоедать… или что им может быть холодно…
– Я видел этих детей, – ответил Питт. – Они были чисто и хорошо одеты и выглядели абсолютно здоровыми.
– Тогда, значит, я ошибался, – пробормотал Балантайн с озадаченным видом. В голосе его звучало недоверие: он явно не хотел расставаться со своей убежденностью.
– А почему вы решили, что там что-то не так? – Теперь уже была очередь Томаса удивляться. Он слишком уважал генерала, чтобы вот так легко отмахнуться от его сомнений, даже если они на первый взгляд не имели под собой никаких оснований.