Иванов Святослав - Подозрительные предметы стр 18.

Мне снятся такие сны, что лучше бы я не просыпалась. По крайней мере, в этом городе. Разве ЭТО – жизнь?

Участие в занятии не задалось. Тина ушла минут за десять до конца, что-то невнятно пробормотав в адрес испанки. Медленно зашагала по коридору, не желая снова выходить на мороз.

Самый часто звонящий номер – любимый и ненавистный «Не брать трубку 1». А вот и не буду подходить. Не буду.

Ладно, подойду. Из короткого телефонного разговора выяснилось, что он уже знал, где она – у кого-то из подруг выведал. Приехал на машине.

– Я тебя просто подвезти захотел. Время свободное после работы, а на улице метель, температура упала. Подумал, как ты там домой добираться будешь.

– А это что?

– Ну, по дороге купил. Захотел тебе приятное сделать.

– Что-то ты раньше не был таким заботливым.

– Я изменился. Стал таким, каким ты бы хотела меня видеть.

– Ладно, поехали. Жарко у тебя тут.

– Сейчас печку послабее сделаю.

Пришло СМС с незнакомого номера. «Когда снова увидимся? Владимир». Тина не сразу сообразила, что писал вчерашний похабный дядька, с которым она познакомилась в интернете. Сохранила контакт: «Не брать трубку 36». Подумала и исправила на «Не брать трубку 11».

Машина остановилась в пробке. Они молчали, было неловко. Тина поймала на себе его упорный, загадочный взгляд.

– Может, включишь музыку? А то как-то скучно.

– Тебе же не нравится музыка, которую я слушаю. Не хочу тебе досаждать.

– Ну включи радио. Какое-нибудь, любое.

– А радио мне не нравится. К тому же, я хотел с тобой поговорить.

– О чём мне с тобой разговаривать, скажи пожалуйста? Ты что, не видишь, что мы с тобой начинаем о чём-то спорить, даже толком не поздоровавшись. Я всегда твоё внимание на это обращала, мы не можем быть вместе. Мы могли бы стать хорошими друзьями, если бы ты тоже это понял.

– Тина, но я люблю тебя. Ты мне вроде бы тоже об этом говорила. Не может же это всё пройти за какие-то две недели в Испании.

– А вот и может. Что ты вообще знаешь о любви?

Тина уткнулась носом в окно.

– Включи радио, я тебя умоляю.

– Не буду. Мне и в тишине комфортно.

– Слушай, хочешь, я на метро доеду?

– Ты же не любишь метро! Всё время жалуешься, что там тесно, жарко…

– А теперь, может быть, люблю! Ты обо мне вообще ничего не знаешь!

Тут он, слава богу, не стал отвечать, включил радио. Доехали до дома без происшествий. У подъезда он выключил зажигание и заговорил:

– Я думаю, я всё-таки что-то о тебе знаю. Николаева Кристина Эдуардовна, тысяча девятьсот девяносто третьего года рождения, по гороскопу Близнецы, цвет волос светло-русый, цвет глаз серо-зелёный. Рост – метр шестьдесят девять. Очаровательно смеётся, любит белое вино и творчество певицы Мадонны. Очень бойкая в общении и в постели.

Его голос приобрёл ту тягучесть и монотонность, с которой он говорил в те моменты, в которые хотел подчеркнуть значимость каждого слова. Тина закрыла ему рот рукой, не могла это больше слушать.

– Не нужно больше. Я тебя люблю. Я ещё подумаю.

Казалось бы, чудный обычай: сжигать мосты. Но слёзы – плохое горючее.

Греческий салат.

Помидоры.

Болгарский перец.

Огурцы.

Лук.

Брынза.

Чёрные маслины без косточек.

Подсолнечное масло.

Соль.

Перец.

Нарезала как попало, самой большой ложкой перемешала в миске и этой же ложкой принялась есть. К чёрту диеты! Зачем вообще это всё? Не такая я и красивая, чтобы на меня все бросались, будь я хоть как спичка тонкая. Этот всё равно меня любит, хоть я заплыву. А этот не любит. А тот не приедет ни в какую Москву. Ну почему я родилась в России?

Всхлипывая, Тина налила себе ещё вина и подъехала по ламинату на кресле с колёсиками к клетке с птицей. Антон подарил ей эту птицу несколько месяцев назад, просто так, а она и не удосужилась спросить, что это за порода. Вернее, спросила, но забыла. Не то дрозд, не то дронт какой-то.

– Ну что, птица? Одни мы с тобой. Только ты знаешь, что значить быть такой одинокой, как я. Вернее, ты конечно немного другое знаешь: просто сидишь одна в клетке с прекрасным видом из окна и думаешь себе, что есть где-то твои друзья-дронты, соплеменники, что-то в этом духе. А я круглые сутки среди этих соплеменников верчусь – и нихуя! Никто меня не любит, а если любит – то с этим человеком быть ну никак нельзя. Плохо физически, понимаешь? Понимаешь, скотина ты этакая?

– Ну что тебе нужно опять?

– Что обычно.

– Майка на мне одета, с портретом Путина. И трусы белые.

– А на ногах?

– Босиком. У меня пол с подогревом.

– Вот это уже совсем другой разговор. Кристиночка, на что ты готова ради любви?

– Не смей называть меня Кристиночкой, урод! Во-первых, мы на брудершафт не пили, во-вторых, если бы вы меня лучше знали, вы бы были в курсе, что я ненавижу это имя. Раз и навсегда это запомните!

– У нас ещё будет время познакомиться, Кристина Эдуардовна. В самом полном смысле этого слова, милая моя.

– Да какая я тебе милая, мудило? «Милая» я только для своего жениха. От меня один звонок – и он приедет и разберётся.

– Да неужели. Он уже выехал, наверно.

– Скоро выедет. Я обо всём ему сейчас сообщу.

– Можешь не беспокоиться. Теперь я – твой жених.

– Ещё чего. Я себе сама женихов выбираю.

– Разочек можно и мне выбрать. Скоро ты будешь моей, можешь не сомневаться. Браки заключаются на небесах.

– Сука, как же ты меня достал.

Тина положила трубку.

Девочки, кто завтра пить пойдёт? Мне необходима психотерапия.

Колоссальная мозаика на корпусе медицинского института: две ладони, а в них сердце человечье. Зима, утро, пустая узкая улица. На противоположной от медицинского стороне высится сталагмитами элитное жильё. Каждый из этих домов раз за разом скрывается за прозрачной белой занавеской: обходит окрестности снежная буря.

И стоит у дороги столб – как обычно по утрам, он ещё не издаёт ни ржавого звука от ветра, ни электрического гула от работы фонаря, хотя фонарь светит своим почти уже не нужным оранжевым светом. Подходит к столбу красна девица – в кожах и мехах, сама румяная, – уверенно берётся она за столб, и, опираясь на него, переступает через сугроб и выходит на дорогу. Не дожидаясь, пока девушка поднимет правую руку, зажигает фары припаркованный автомобиль и подъезжает к ней.

Она пытается открыть дверь, но ручка что-то заедает. Мужчина выходит из машины и, обойдя её сзади, идёт помочь девушке с дверью. Ручка не поддаётся: мороз. Зато с задней дверью всё в порядке: он открывает её и делает учтивый жест рукой. Когда девушка садится в машину и начинает отряхивать ноги, он вдруг наклоняется внутрь машины и суёт девушке в лицо заранее заготовленный платок. После недолгой борьбы она ослабевает, он закидывает её ноги в машину и закрывает дверцу. Садится обратно на место водителя и уезжает.

Пятница! Ничего так не люблю, как утреннюю пятницу и ощущение приближающихся выходных. Всем улыбаться!

IX

А ВОТ ЕЩЁ БЫЛ СЛУЧАЙ

Один мужик приехал в Москву из своего маленького шахтёрского городка. Был там какой-то съезд шахтёров или просто людей физического труда.

А был мужик хоть и очень простой, но всё-таки совсем непростой. Слыл одним из лучших бригадиров на заводе, делу отдавался беззаветно и безропотно, и, хоть и получал для этих мест хорошие деньги, жил скромно, если не сказать убого. Скрипучая кровать, стол да стул о трёх ножках. Ну и телевизор.

Много раз предлагали мужику перейти на административную, так сказать, работу, отсидеться в кабинете, а там и дослужиться до чего-нибудь по совокупности заслуг, да не стал мужик горбатиться в конторских коридорах, предпочёл дальше горбатиться в шахте. Знать, милее ему было выходить вечером из шахты с чёрным лицом, чем садиться вечером в «Волгу» с чёрными мыслями. Лицо-то ведь отмоешь, а душу, как и «Волгу», – нет. Даже если отмоешь, всё равно быстро испачкается – городок-то маленький, а дороги никудышные.