– Это как? – не понимал Лапа.
– Так! Надо крышку чуть приподнять, как в кастрюле, делов-то! С одной половины понадкрутите гайки, в щель выйдет пар, вот и всё! главное, чтобы не в рожу! Понял?
– Ну! – махнул рукой Лапа и накинул ключ на гайку. Дед Никола приказал ему отдохнуть, сам запрыгнул наверх, вручив кувалду Егору.
Дело заспорилось. Егор отбил четыре гайки подряд, устал. Лапа отвернулся, не желая помогать умникам. Егор ещё раз взмахнул кувалдой и чуть не упал. Голова кружилась. Что получается? Он бьёт всем телом, а гайка ни с места! Пот залил глаза, поролоновая подкладка каски уже ничего не впитывала. Но выглядеть слабее Лапы не хотелось. Егор поднатужился, отбил ещё две гайки. Руки его опустились. Дед Никола спрыгнул вниз.
– Давай, Лапа, кверху!
Лапа с удовольствием запрыгнул. Дед Никола ухватил кувалду и в два приёма отбил гайку. Рукой отворачивал Егор. Затем снова. И снова. Руки Егора устали. Как это дед долбит и долбит? Лапа ухмыляется, а Егору неловко. Он смотрел на взмокшую спину Деда и думал. Шестьдесят лет деду Николе, а всё пашет. Лучше молодых. Привык надрываться? Неужели Егор станет таким же? Невесёлые размышления прервал, крик Хорька:
– Долго ещё возюкаться будете? Так и завтра не управимся! И всё Восьмое марта тут проторчим!
– Сделаем! – крикнул в ответ Егор, смахнув с лица грязные потоки пота грубой брезентухой рукава.
– Сделаете, как же! – Хорёк посмотрел на часы, не успеть! Он сплюнул и рванулся к турбине, рассуждая: «Времени прошло порядком, пар должен конденсироваться». К такой-то матери всю технику безопасности! Велико дело – сальники набить! Снять задвижку, заменить прокладку, а потом стой себе, набивай сальники! Нечего тут рассусоливать! Соображениями своими он не поделился ни с кем. Пусть ребята откручивают. Может, как раз выпустят давление, всё легче работать.
Пока Егор сгорал от стыда, глядя на вкалывающего пенсионера, бригадир уже скомандовал Тихоне:
– Откручивай!
– Мужики сняли давление?
– Снимут!
– Ещё не сделали?
– Откручивай, как раз успеешь!
– Так сорвёт же задвижку! Вот, и не остыла ни грамму! – Тихоня потрогал трубу.
– Отойди! – пихнул его Хорёк. – Сам откручу!
Но у самого не получалось. То ключ не тот взял, то гайку сдвинуть с мёртвой точки не смог. Тихоня постоял, посмотрел, да и отобрал инструменты у бригадира.
Когда он открутил болты, сквозь появившуюся щель засвистело. Бригадир подошёл ближе. Увидев, что болты держатся на честном слове, но крышка задвижки как прилипла, он ухватил вентиль и сдёрнул.
Тихоня инстинктивно отпрянул, а Хорёк заглянул внутрь зияющей трубы. Свист нарастал. Тихоня обеими руками пихнул бригадира в лицо, отбросив его назад. Хорёк упал на спину, больно ударившись затылком. Каска треснула треугольником. В негодовании он вскочил, но ничего не увидел. Вырвавшийся на волю пар разошёлся по всему цеху!
– Об-тъегайку! – вскрикнул дед Никола. – Они с ума сошли! Давай лом, быстро!
Егор подал. Вдвоём воткнули ломик в щель под крышкой шара, раздался чмокающий звук, и исчез пар.
– Козлы генеральские! Какой идиот разобрал задвижку? – надрывался дед Никола на бегу. Следом мчался Егор.
У разобранной задвижки, скрючившись в три погибели, сидел Тихоня.
– Ты?
– Я.
– Вот зубы бы тебе пересчитать! – злился дед Никола. Увидев руки Тихони, он умолк. А потом заорал ещё громче: – Немедленно в медпункт! Немедленно! Отведи его, Егор!
– Чего ты руками туда полез, дурак?
– Начальству виднее, – не разжимая рта от боли, сказал Тихоня. Его кисти набухли. Вспузырившаяся кожа на глазах у всех слезала с пальцев. Тихоня размахивал кистями. Слабые потоки тёплого воздуха ненамного притупляли боль. Егор схватил ведро, набрал ледяной воды и нёс его перед пострадавшим, заставляя Тихоню время от времени опускать руки в воду.
– Спасибо, так намного легче! – благодарил Тихоня.
Они дошли до слесарской. Егор позвонил в медпункт. Рабочее время медсестры окончилось. Егор закурил сигарету, сунул её в зубы больному:
– Не думаю, что будет легче, но покури! – он схватил аптечку, распотрошил её.
– Достань бинт! – попросил Тихоня.
– Какой бинт? Ты что? Анальгин вот, хапай горсть, пей!
Тихоня так и сделал. Две минуты спустя, он реже опускал руки в ведро. Егор осмотрел обожжённые кисти.
– Хорошо, что ничего не прилипло из одежды!
– Чё ж хорошего? – криво улыбнулся Тихоня.
– Гнить не будет, вот что! – сказал Егор таким тоном, будто полжизни видел паровые ожоги.
– Может, мазью? – предложил Тихоня.
– Нет! Лучше ещё анальгину! Скоро приедет «скорая», и в больницу!
– Не надо в больницу! – заупрямился Тихоня.
– Дурак что ли? Или боишься?
– Руки не отрежут?
– Да ты что! Кто из-за кожи руки отрезает? Как тебя угораздило пихнуть руки в пар?
– Кожа слезает, – сказал Тихоня, глядя на руки.
– Пускай! Новая нарастёт! – утешал товарища Егор.
– Бригадир сунулся туда лицом, а засвистело сильнее, – начал говорить Тихоня. Егор замер.
– Полулунный клапан задвижки застрял, вот-вот сорвёт! Я и пихнул бригадира в голову, чтобы не обожгло. В это время вырвался пар, вот и результат!
– А зачем ты откручивал?
– Не понимал, что давление дикое?
– Как не понимал? Бригадир приказал.
– Хорёк? Да он же только что от нас ушёл! Ведь видел, что ещё не сняли крышку!
– Он начал скручивать сам. Понимаешь, что бы с его лицом было? Мне хоть руки отрежут, а ему что, голову?
– А перестал бы ты ныть, Тихоня! – разозлился Егор. – Никто ничего тебе не отрежет! А Хорьку надо бы башку оторвать!
– Надо бы! Надо! – в комнату вошёл дед Никола, втаскивая за шиворот ничем не пострадавшего Хорька. – Ах ты, Хорёк, козёл генеральский! Какого хрена полез снимать задвижку?
– Выдержка хорошая, пар должен конденсироваться! Да и вы должны были успеть снять крышку! Это Лапа там сачковал!
– Я-то чё? – не понял Лапа. – Пахал, как робот!
– Ах ты робот долбанный! – Хорёк вырвался из рук деда Николы. – Я за тебя теперь в тюрьму пойду! Вот сволочь! Еще я тебе талон покупал!
С этими словами он кинулся на Лапу. Тот выставил перед собой кулачище, бригадир наткнулся на него и отлетел назад. Он упал, но тут же вскочил, ухватил монтировку и бросился на обидчика. Лапа шагнул вперёд, ухватил Хорька за горло, сжав огромные ладони. А Хорёк всё долбил и долбил его по каске монтировкой. Пальцы Лапы сжимались, лицо бригадира синело.
Враз оба дерущихся потеряли пол под ногами – это дед Никола уцепил их за вороты и швырнул в разные стороны.
– Одного человека покалечили, теперь друг друга? Замереть обоим!
Деда послушали. Они так и сидели, куда упали, когда зашёл Мастер с фельдшером «скорой помощи».
– Под суд пойдёшь! – гаркнул он на бригадира.
– Меня судит только партия!
– На партбюро и пойдёшь! Производственный травматизм, да видано ли?!
– Хотел как лучше, понадеялся на некоторых, – пробурчал бригадир. – Лапа предложил выпустить конденсат, – уже прошептал он.
– Я-те понадеюсь! Покалечил человека! Будешь до гроба ему платить! Надо же, взял из здорового мужика инвалида сделал!
– Хватит тебе, Мастер, – сказал улыбающийся Тихоня, узнав от фельдшера, что ему не отрежут руки. – Хоть этот год на Восьмое марта посуду жене мыть не буду!
Глава 7
– Все свободны!
Люди в белых халатах повыскакивали с последних рядов конференц-зала и исчезли, притворив стеклянную дверь. В зале остались врачи: сотрудники кафедры госпитальной хирургии и ординаторы хирургического отделения.
Главный врач, отпустивший средний медперсонал, оглядел аудиторию. Он посмотрел на пустующее место заведующего кафедрой. Академик месяц назад умер. Подыскать ему замену до сих пор не могли: много желающих, но возможности каждого претендента ограничены.
– Как вы поняли, уважаемые коллеги, сегодня будет разбор случая врачебной ошибки, – главный врач впился глазами в молодых ординаторов и продолжил: – Или вопиющей халатности!
Коллеги молчали.
– Итак, изберём президиум! – главный врач начал организационную часть собрания. Он предлагал – решения принимались единогласно. Никто не тянул руку кверху, как в прежние времена, но каждый говорил: «Да!» Доктора со стажем ограничились кивком головы. Избрали председателя, секретаря. Эксперт был назначен заранее. Рецензентом главврач собрался выступить сам.