Слесари азартно стукали по столешнице костяшками некогда белого домино, количество точек можно было определить по ямкам-углублениям. Бригадир называл их «домином для слепых». Но каждая костяшка была настолько привычна взгляду играющих, что только новичок мог путаться и неправильно подсчитывать очки. Из-за непрерывного шума турбин, доносившегося сквозь толстое стекло и железные двери, стука костяшек почти не было слышно. Забивали Козла: двое на двое. Проигравшие обязаны были купить талоны на комплексный обед в столовке ТЭЦ.
– Рыба! – сказал Егор, щёлкнув тремя костяшками, отдуплился с обеих сторон и замкнул линию домино шестёрками.
– Оба, как! – раскрыл рот Лапа. Так звали здоровенного бугая за то, что он мог одной ладонью накрыть блюдце в рабочей столовке.
– А вот так! – заявил дед Никола, играющий в паре с Егором. – Генеральские козлы!
– Вас в Москве так научили? – спросил бригадир Хорьков. Попросту, Хорёк.
– А как же! – улыбнулся Егор, сверкнув белыми на фоне чумазого лица зубами, как у негра. О чём не преминул сказать Лапа.
– Слушай, Лапа! Я там одного типчика из трамвая выкинул! – сказал Егор.
– И чё?
– А то! На тебя похож был, когда умоешься. Тоже тени под глазами!
– От, блин! – неожиданно развеселился Лапа и рассказал: – Один кон, едем с Федей из котельного в автобусе, а к нам – бабы, а нам какие бабы? Скорее домой и на рыбалку, уже готово всё.
– С собой бы их взяли! – перебил Хорёк.
– Какие бабы на рыбалке? – возмутился Лапа. – Бред! Короче, они нам: «Мальчики, мальчики!» – а мы, значит, молчок, не к столу ложка! А они: «Ф-фу, голубые»! Прикинь, а? Вот ведь, развелось! Раньше небо было голубым, а теперь смешно: как это, небо и вдруг голубое?!
– Пацаны вы, пацаны! – сказал дед Никола. – Знаете ли, как оно, раньше было-то?
– А чё, голубые были?
– Были! Красные да белые!
– Этого и сейчас полно, после двух! Хошь, красное бери, хошь белое!
– Ага! Только из красного один томатный сок и остался! – грустно сказал дед Никола, рассмешив мужиков. Будто бы он пил красное!
– Убирайте кости! – крикнул Тихоня. Он заметил мастера. Тот поднимался по решёткам металлической лестницы.
Тихоня обычно сидел у самой двери и смотрел через стекло в цех. Мужчина лет сорока с фамилией Тихонов на кличку не обижался, в игры не играл, в спорах не участвовал – вёл себя точно как Тихоня.
Егор перемешал костяшки. Пойди теперь докажи, что кто-то забивал Козла в рабочее время!
– После обеда сразу отключим подачу пара ко второй турбине! – с порога сказал мастер, по-другому его и не называли. – Надо запорную заменить!
– Зачем? – не понял Лапа. – Там же новьё!
– Дерьмо, а не новьё! Заводской сальник расползся! Говорил же, замените! Теперь как хотите, а концу смены запустите турбину!
Бригада пошла обедать. Лапа как самый молодой, ему только двадцать шесть, спустился вниз, проверить, закрыли ли пар.
В столовке проигравший бригадир взял талоны Егору и деду Николе. Один талон – один комплексный обед. Съедобные только беляши, а отдельно их не продавали. За столом поболтали о Москве. Выяснилось, что умирающих от голода там нет – никто их не возит на саночках к кладбищу. В магазинах очереди за чаем и сахаром, и это всё.
– Во, жируют, а! – возмутился Лапа.
Все его поддержали. Кое-кто истратил талоны на сахар ещё до начала месяца. Но на что нам карамель? И она бродит с дрожжами. С томат-пастой – чуть хуже, но и это не беда! В итоге заключили, что жизнь у них ничем не хуже Москвы.
А посла обеда засели за стол в слесарке. Теперь играть было нельзя, в любой момент мог появиться Мастер.
– Может, пойдём? Чё тут высиживать? Сколь ни парь яйца, цыплят не будет! – предложил бригадир. Он собирался уйти с работы на полчаса раньше, а тут какой-то дурацкий ремонт!
– Нет, – сказал дед Никола. – Рано. Пусть конденсат осядет!
– Да ну его в баню, конденсат этот! – сказал Лапа. – Помаленьку, полегоньку открутим крышку с переходника, пар и выйдет, потом открутим задвижку, и дело в шляпе!
– Ат-тыть, шустрый какой! А техника безопасности? – встрял неожиданно появившийся Мастер. – Пойдёте не раньше трёх!
– Вот где козёл настоящий, а ещё мы – генеральские! Мастер у нас – маршальский! Не мог с утра сказать! – возмущался Лапа тотчас после ухода Мастера.
– Начальству виднее, – сказал Тихоня.
– Да ни хрена ему не виднее! – взорвался Хорёк. – Проторчал в бухгалтерии с тёлками, потом вдруг вспомнил, что турбину не остановил! – вопил Хорёк, умолчав о том, что отключить турбину с утра – дело подсудное.
– Ты полезешь? – глядя в глаза бригадиру, спросил дед Никола.
– Я-то?
– Ты-то! Как бригадный бери ответственность!
– И возьму! – тряхнул подбородком Хорёк. – Значит так, Лапа и Нерослов, – он ткнул пальцем в Егора. – Как самые здоровые – на переходник, а ты, дед Никола – к задвижке!
– Я куда? – спросил Тихоня.
– Ты со мной на подхвате! И туда, и сюда! Идём?
– Под твою ответственность?
– Под мою!
– Не боишься без партбилета остаться?
– Не боюсь! – Хорёк больше всего боялся остаться без расположения тёщи. Только-только наметился путь к примирению, и если он опоздает… подумать страшно, что будет!
– Начальству виднее, – повторил любимую фразу Тихоня и начал собирать инструменты, закончив споры.
Слесари вышли на площадку. Предстояло спуститься на три пролёта вглубь турбинного цеха. Помещение разделялось на три этажа. Со второго до третьего стояли турбины, их цилиндрические корпуса были похожи на паровозы, только в несколько раз больше. В самом низу, на бетонном полу располагалась запорная арматура: насосы, бойлеры, задвижки, переходники. Не смотря на то, что одна из турбин не работала, шуму хватало: друг друга можно было услышать: если только орать прямо в ухо.
Рабочие разошлись, как распорядился бригадир. Хорёк всё поглядывал на наручные часы и прикидывал: сколько времени уйдёт на всё про всё? Выходило, опаздывает! Оставив Деда с Тихоней у задвижки, он рванулся к работающим на переходнике. Похоже, они не спешили. Стоят, приглядываются, будто в первый раз!
– Что уставились, как бараны на новые ворота? Давайте, откручивайте болты с крышки! – заорал он что есть силы.
Рабочие промолчали. Труд предстоял нелегкий. Егор накинул ключ на гайку размером с хоккейную шайбу, запрыгнул на край шарообразной крышки переходника и наступил на ключ сапогом. Лапа взял большую кувалду с приваренной трубой вместо ручки и ударил по длинной рукоятке ключа. Гайка не сдвинулась с места. Со второго удара сошла.
– Есть! – крикнул Лапа.
Егор снял ногу с петли накидного ключа и подал Лапе рожковый.
Лапа крутанул гайку – бесполезно! Пришлось всё повторять заново. Теперь Лапа от души помахал кувалдой. Когда гайка совсем ослабла, Лапа едва не улетел вслед за отбойным инструментом.
– Силушку девать некуда? – проорал ему в ухо Хорёк. – Работай, как следует, не балуйся!
Лапа промолчал. Он уже откручивал гайку рожковым ключом.
– До конца не отворачивай! – взвопил бригадир. – И через одну!
– Почему?
– А как потом обратно крышку ставить? Так до утра провозимся!
Лапа пожал плечами, махнул рукой напарнику. Они принялись за вторую гайку.
Хорёк посмотрел на часы: «Ужас»! Еще тридцать три гайки – не успеть! А может, не надо откручивать их все для того, чтобы выпустить пар? Может, можно как-то рациональнее, но как? Бригадир побежал к деду Николе
– Дед Никола! Сходи к молодняку, подскажи им, как лучше! Я ору-ору, не слышат! У тебя-то голос баще будет! А то они все подряд гайки откручивают! Как потом центровать будем?
Дед Никола молча посмотрел на бригадира. Зачем центровать, если надо выпустить конденсат? Не снимать же для этого крышку весом в четыреста килограммов!
Дед Никола подошёл к работающим.
– Почему через одну откручиваете?
– Хорёк приказал! – ответил Лапа. – Говорит, что не надо все подряд откручивать!
– А у тебя башки-то нет? – крикнул дед Никола. – Скручивай подряд, но половину! Потом просунем лом, чуть приподнимем!