В Шварцвальде слишком опасно. Я не собираюсь рисковать жизнью ради каких-то дикарей, ожидающих непорочного товара. Тем более когда есть предложения куда более заманчивые… — Он ухмыльнулся и довольно потер руки. — Мы отправимся вместе с армией на север. Если волнения утихнут, то мы всегда успеем проплыть по Дунаю и продолжить дела. А до тех пор будем скитаться там, куда судьба забросит.
Барнабас поднял голову и потянул носом, как собака. В воздухе пахло дымом от факелов, порохом и лошадиным навозом.
— Я чую деньги, много денег. Разгружайтесь, ребята, и своруем повозку. Отправляемся на войну.
Потом с блеском в глазах барышник повернулся к Агнес.
— Раз уж Каиру ад-Дину ты не достанешься, то не вижу смысла и дальше держать тебя невинной, — сказал он с подчеркнутым равнодушием. — Ты как-никак моя собственность. Во всяком случае, до тех пор, пока кто-нибудь не предложит за тебя хорошую цену.
Без лишних слов он схватил Агнес за волосы и потащил за несколько бочек, а там прижал ее к борту. Все произошло так быстро, что та не успела ничего предпринять.
Она лихорадочно нашарила нож Самуэля, спрятанный в рукаве, но клинок выскользнул из руки и скрылся в воде.
В следующее мгновение на нее навалился Барнабас. Агнес рвалась и отбивалась, но сильные, волосатые руки держали крепко, словно тиски. К горлу подступил комок от его зловонного дыхания. С потом и вонючей портовой водой оно сливалось в запах, которого Агнес не забудет никогда в жизни.
«Я убью тебя за это, — думала она. — Когда-нибудь я тебя убью. Я или Матис, если нам еще доведется увидеться с ним».
— Всегда хотелось узнать, каково у графинь между ног, — прошептал Барнабас ей на ухо и медленно полез пальцами под юбку.
Барабанная дробь ландскнехтов и смех остальных мужчин заглушали отчаянные крики Агнес.
А по переулкам Анвайлера под прикрытием ночи скользил темный силуэт. Всего в нескольких шагах прошла группа стражников с алебардами, но человек прижался к стене и слился с мраком.
Пока стражники не прошли, Каспар не отнимал руки от рукояти кинжала. Это уже четвертый раз, когда он в пределах города наткнулся на патруль. Казалось, Анвайлер был всецело во власти восстания, как и все уголки этой богом забытой глуши. Чтобы добраться сюда из Венеции, Каспару потребовалось больше времени, чем предполагалось. Юг Германии был целиком охвачен огнем. Крестьяне бунтовали и захватывали города один за другим. На дорогах царили беспорядки. Всякий, кто путешествовал в это время верхом, да еще в одиночку, сильно рисковал. На дорогах всюду караулили повстанческие патрули. С важным видом крестьяне останавливали и допрашивали всех путников. Любой мог оказаться шпионом епископа или герцога, и Каспар понимал, что темная кожа навлекала на него особое подозрение. Он был другим, и одно лишь это считалось в такое время преступлением.
Каспар медленно крался вдоль стены, пока не добрался до угла, за которым открывался вид на рыночную площадь. Досадливо отметил, что и здесь оставили караул из трех человек. В рваных крестьянских одеждах они сидели на ступенях ратуши и передавали по кругу бутыль с вином. По лицам их было видно, что себя они ставят выше других. Каспар задумчиво оглядел косы и цепы, небрежно прислоненные к колонне. Вероятно, горожане открыли ворота перед мятежниками, и те считали себя новыми хозяевами и всюду совали свой нос. Намерениям Каспара обстоятельство это ничуть не способствовало.
Агент понимал, что искать имело смысл лишь в одном месте — в городском архиве. Он совершил тогда большую ошибку, доверив поиски наместнику. Каспар уже не сомневался, что Гесслер там что-то обнаружил и пытался скрыть. Какой-нибудь документ, записку, которая помогла бы Каспару… Оставалось только надеяться, что наместник до своей внезапной гибели не уничтожил находку.