Но не будем забегать вперёд. Скажем только, что культурный шок, который мы испытали, это не ошарашенность провинциала от мегаполиса и столицы. Переехали мы не прямиком из провинции, а пять лет прожили в Подмосковье, практически еженедельно бывая «в городе», одно время даже тут работая – здешний порядок нам знаком и привычен, хотя даже при беглом взгляде ситуация год от года всё ухудшалась…
Впрочем, на полное осознание – насколько всё тотально, запущенно и неисправимо – хватило нескольких дней, наверное, как раз одной недели. Три года добавляют к этой реальности абсурда лишь отдельные штришки и мазки, и картина, как вы уже понимаете, не «Московский дворик» вырисовывается, и не «Взятие снежного городка», а что зимой, что летом всё больше на «Последний день Помпеи» сбивается, как будто до фотографического запечатления Брюлловым идёт уже отсчёт последних наэлектризованных мгновений. Остаётся только улыбаться какой-то гоголевской улыбкой…
Чтобы не повторяться с уместным нынче разве только на театральных подмостках словом «просьба», я написал: «НЕ НАДО ГОВОРИТЬ ПО ТЕЛЕФОНУ ПОД ОКНОМ!» – и, обмотав скотчем, привесил картонку на стекло. Но и «не надо…», конечно же, слишком сложно, пришлось несколько раз перефразировать… И наконец, даже продублировать идиотское запрещение на узбекском, таджикском и кыргызском языках! Что послужило лишь стимулом для лингвистических упражнений прибегающих за угол или к подвалу по зову природы.
Понятно, что первый этаж (даже квартира №1!), коему я поначалу так обрадовался («жить на земле» и всё такое), сыграл тут с нами ту ещё шутку. Конечно, где-нибудь на двадцать четвёртом поднебесном ярусе время, может, и течёт, как пишут учёные, на какие-то супермикросекунды быстрее, позволяя новоявленным москвичам больше успеть, а так называемым коренным, пенсионерам из пятиэтажек «сносимых серий», прибавляя несколько секунд бесплатного долголетия…
Довольно скоро мы заметили, что все многообразные аудиовизуальные процессы, протекающие под стенами нашего пятиэтажного терема-теремка, даже на втором этаже заметны уже гораздо меньше. Особенно если поставить пластиковые окна, закрыть их наглухо и опустить жалюзи. Только один-единственный раз мужик из не задраенного иллюминатора над нашим на очень длинную трель гастарбайтера в самый неурочный солнечно-праздничный час очень невежливо выкрикнул (но опять же, что замечательно, без какой-то неполиткорректности). При этом знакомый нам пухлый весельчак-молодчик (не что иное, как дворник нашего дома) понизил громкость воспроизведения речи (с 94 до 48, если брать аналогию с телевизором), понизил темп, – а как бы и битрейт – с 320 слов в минуту до 160, и отошёл на два с половиной шажка.
Даже если бы он переговаривался с Австралией или Антарктидой, где совсем всё не так и люди, почитай, вниз головами ходят, я всё равно не понимаю, где набраться стольких впечатлений, тем и эмоций для бесконечных россказней-рулад! Не иначе как он ведёт прямой репортаж для какого-нибудь «Аул-Радио» или передаёт подробные данные о местном житье-бытье недалёким инопланетянам с далёкой Альфы Центавра!..
Пятиэтажка наша, что и говорить, при всей типичности этого жилья оказалась примечательной. Так называемая «лагутенковская хрущёвка», построенная по проекту деда известного рок-музыканта и давно уже предназначенная под снос. В постоянных переселениях и переездах немало пришлось повидать «жилья», но тут… Жить в такой однушке, надо сказать, вполне можно – и я даже не иронизирую: живал я и в «берлагах» из горбылей, и с «картонными» перегородками, и когда постелька «из окна», ночевал в различных сторожках…
Основой, так сказать, функциональной целостности проекта – или современного его использования – является центральное отопление. Точнее, его непрерывное использование весь отведённый отопительный срок. Иными словами, независимо от погоды (то есть в диапазоне температур от —минус тридцати пяти до плюс двадцати!) батареи жарят на всю, они раскалены так, что к ним не притронуться! За счёт этого, надо отдать должное, достигается решение основной задачи, актуальной – чтобы там не пели, заплетаясь, в одних телепередачах про какую-то модернизацию, а в других про высокие технологии и «умные дома» – и для XXI века: зимой в сильные морозы тепло. И это притом, что стены толщиной в полтора кирпича (38, кажется, см! а сначала я даже думал, что в один) – несколько странное создаётся ощущение, что проживаешь почти на улице.
Или как будто в каком-то аквариуме – всё кругом видно и слышно. В комнате два больших окна, одно прямо весьма большое (не то, где дворник с друзьями и музыкой), на кухне – удивительно маленькой! – тоже обычное. Таким окнам только бы радоваться!.. Если бы все они не были забраны железными прутьями: теперь в столице без этих решёток – у кого-то фигурных и крашеных, а у кого-то простых, один-в-один тюремных! – на первых, а то и на вторых жилых этажах не обойтись. Сомнительная безопасность, ради которой крайне опрометчиво для большого города нарушены правила пожарной безопасности.
Расстояние между стёклами в раме сантиметров пять! Такого я нигде не видел! Кое-что я всё-таки понимаю в кирпичах и рамах: самому приходилось участвовать в стройке в деревне. Вот, кстати, вспомним классические параметры крестьянской каменной избы, не нынешней тоже, а построенной, как, например, наша, в аккурат в то же время, что и лагутенковские коробки (ну, или у кого-то десятка на два лет раньше, традиционные пропорции не изменились). Стены, мало того, что в два кирпича, так ещё и с засыпью – засыпанным между этих двух кирпичных рядов утеплителем из сухого навоза, так что в итоге толщиною почти в метр; на зиму вставляются вторые рамы, с расстоянием от первых не менее четверти метра – за счёт воздуха, как ни странно, отличнейшие утепление и звукоизоляция, плюс окна в отличие от пластиковых всё же «дышат».
А тут, конечно, дышать-то они дышат (рамы все в каких-то болтах и железных культяпках, вывернутых и неподогнанных, замазанных закостеневшей краской, из-за чего плотно ничего не закрывается, а что надо не открывается), но при этом, как уже сказано, со всей округи «в гости будут к нам» каждое слово, каждый шаг, каждая вибрация. Квартира угловая, посему она идеально подходит для обозревания процессов, бьющих ключом не только непосредственно под окнами, но и в некоем отдалении. Плюс окна расположены поразительно низко от пола, подоконник чуть ли не на уровне колен, а пол практически совпадает с землёй на улице. По непонятным причинам пятиэтажка, в отличие от многих рядом, имеет на удивление низкий фундамент, из-за чего она сама выглядит какой-то приземистой, а уж из дома у нас вид как из подвала какого: не то, что сапожник, точая сапоги, на них же (сапоги) и смотрит, ничего вокруг за работой не видя, а модельеру или де Мольеру уж точно надоело бы на вечный маскерад и подиум пялиться!..
…И вот наш друг, прогромыхав щеколдой и замком, переодевшись и ещё раз прогромыхав, вытащил на свет божий (пока неясный и неяркий) свои инструменты: обычнейшую метлу из берёзовых прутьев (постоянно разваливающуюся и периодически чинимую) и некую тачку… вернее даже сказать, некие колёсья с некоей платформой, весьма напоминающие соответствующую колёсную основу от старого образца детской коляски, поржавевшую, без лишней амортизации и шин… На неё сверху ставится железное корыто (точнее, знакомая многим родившимся в Союзе оцинкованная ванна, тоже, можно сказать, детская); а у некоторых, вскоре мы узнали, самых продвинутых дворников-арбайтеров заменяется – в сухую погоду, по изобилующим мусором праздникам, а иногда и вовсе – огромной картонной коробкой, которую надо сначала под окном собрать…