Когда я, ковыляя, вошел в кафе «У Молли», они уже были там. Как все полицейские, Рико сидел лицом к двери. Он увидел меня и поприветствовал жестом, приподнялся, чтобы помочь, но раздумал, увидев гнев в моих глазах. Я быстро успокоился – на Рико долго злиться невозможно.
Рико, бледная копия молодого Тони Беннета, выглядел усталым. Его мальчишеская миловидность начала увядать, появились лиловые мешки под глазами и глубокие морщины. Его брюхо начало вылезать из‑под ремня, обтянутое нейлоновой рубашкой, которую он надевал под ужасный кримпленовый костюм. Не знаю, что я ненавидел больше: музыку диско или моду, которая пришла вместе с ней.
Когда я дохромал до кабинки, мое внимание привлек человек, сидевший напротив Рико: он не проявил интереса и не повернул свою лысую голову, даже когда Рико встал, чтобы поздороваться, продолжая покачивать белую чашку с кофе под своим подбородком. Мы с Рико обнялись и расцеловались. Краем глаза я уловил реакцию лысого: судя по кислому выражению его физиономии, он явно не одобрял наших нежностей. Одно из двух: либо я прав, либо с последним глотком кофе он проглотил живую золотую рыбку.
– Эй, селянин, – я потрепал Рико по щеке, – хорошо выглядишь.
– Я выгляжу хреново, ты, лживый еврейский шельмец. Это подразделение автомобильных преступлений собиралось дать мне жетон, но дежурства! Они хотят меня доконать. Одно хорошо, – он погладил широкий лацкан своего пиджака, – можно работать в штатском.
Я поднял брови:
– У тебя широкое толкование гражданской одежды.
Рико засмеялся:
– Знаю. Я ношу так много синтетики, что об меня можно зажигать спички.
Мистер лысый кашлянул.
– Извините, это, – Рико сделал жест рукой в его сторону, – это…
– …Фрэнсис Малоуни, – закончил я, протягивая правую руку.
Малоуни подал мне свою ладонь, попытавшись раздавить мою в кашу, потом отпустил. У него было красное веснушчатое лицо с неулыбчивым ртом и серыми глазами, холодными, как треснувший лед
– Вы Прейгер, – насмешливо произнес Малоуни, и голос его был так же холоден, как и взгляд. – Вы угадали, кто я… Простите, что не упал под стол от восторга.
Мои дедуктивные способности не произвели на него впечатления. Он не принадлежал к разряду впечатлительных. Может, если бы я вытащил серебряный доллар из‑за его уха…
– Я умею читать и могу сложить два и два, – сказал я и сел. – Разве я должен был производить на вас впечатление?
Рико заказал мне кофе и ростбиф – фирменное блюдо Молли, пытаясь одновременно вести ничего не значащий дипломатический разговор. Фрэнсис Малоуни нетерпеливо постучал толстыми пальцами по столу, призывая Рико переходить к сути дела.
– Семья Малоуни хочет, чтобы ты помог им, – объявил Рико.
– Как именно? – поинтересовался я, разглядывая костюм Малоуни. Он носил свою одежду как мундир.
– Анджела… Это миссис Малоуни, – сказал Рико, – она слышала, что именно ты нашел тогда ребенка в…
– Боже! – Я протестующе вскинул руки. – Так вот в чем дело!
Марина Консеко была семилетней дочерью разведенного пожарного. В пасхальную субботу 1972 года отец повел Марину и четверых других своих детей на Кони‑Айленд. Когда отец, купив хот‑доги, вернулся к ребятам, он увидел, что самая младшая – Марина – исчезла. За три дня найти ее не смогли.
Кони‑Айленд очень опасное место для семилетней девочки. Кроме потенциальных хищников‑человеков там еще есть океан, грязный канал, заброшенные строения, разрушенная дорога, автобусный парк и пересечение трех линий метро.