– Лейтенант, ко мне! – рявкнул полкач.
Тимофеев запрыгал на одной ноге вдоль строя, – товарищ подполковник…
– Что с ногой, лейтенант? – оборвал его тот, развернулся к Володькину. – Товарищ майор, займитесь этой троицей, проведите расследование с этой бутылкой. Проведите партсобрание. Доложите о результатах
выполнения! – полкач зашёл внутрь комнаты. – А это что за такое? – он потряс в руках комом из связанных простыней.
– Наводим порядок, товарищ подполковник. Это простыни.
– Вижу, что простыни! Мать вашу! – он подошёл ко всё ещё открытому настежь окну, покрутил буравящим взглядом по сторонам, не найдя «зацепок», схватил радиоприёмник, что-то трещавший всё это время на столе, и шандарахнул его об пол.
– Товарищ лейтенант! – обратился он к Тимофееву. – Почему сломанное радио валяется? Отремонтировать и доложить мне лично к 22-м часам! – он зло развернулся, вытряхнув по дороге из тумбочек барахло.
– Что тут за бардак? Навести мне здесь идеальный порядок! Вы поняли меня, майор?! – он обратился к офицеру своей свиты. – Завтра – повторный смотр! Будет снова бардак, я вам такие репрессии устрою, что до реабилитации не дотянете!..53
– Это я ещё до вашего металлолома не добрался! – он величественно повернулся лицом к своей свите. – Если завтра увижу хоть одно незарегистрированное корыто, товарищ зампотех, поступлю как это было в Оремовлазе!54 Понято?
Командир полка говорил не спеша, несколько вальяжно. Словно впечатывал каждое слово своим перекошенным ртом с узкими губами в головы подчинённых, вызывая всем своим видом трепет и страх. Страх и трепет!..
2.23 (89.01.22) Новый запал новой революции
22 января 1989 г. Липтовски-Микулаш
Svatý Križ č.a. 252, Liptovský Mikuláš.
Аналогично ГДР власти Чехословакии препятствовали горбачёвским переменам.
В понедельник 15 января 1989 года в Праге, чехословацкая полиция решительно разгоняет демонстрацию, организованную в честь 25-й годовщины самоубийства Яна Палаха, совершенного, как принято считать, в знак протеста против советского вторжения в 1968 году. Вероятнее всего, этой провокации отводилась роль запала в бомбе переустройства Восточной Европы в духе «нового мирового порядка»55.
Этот воскресный день пришёл, как обычно, суля долгожданный отдых после непростой рабочей недели.
Да и вообще, не простой недели. Где были минуты и счастья, и глубокого разочарования. Отец с мамой ушли с утра пораньше по своим делам, старшая сестра Малвина – студентка уже давно обосновалась в Братиславе, обитая в студенческой общаге, навещая свой дом только время от времени. Зденка также строила планы на учёбу в том университете. Только ещё не могла понять, кем именно она хочет стать… Ну, возможно, на следующий год… Ну, а пока она работала в местном универмаге.
Сейчас же Здена одиноко бродила по квартире, совершенно не находя, чем заняться в этот воскресный январский день…
Визит Януша был, как обычно, делом неожиданным. Но это обрадовало девушку. Было чем заполнить полную пустоту выходного дня…
– Представляешь, в прошлый понедельник полиция жестоко расправилась с мирной демонстрацией! – заявил практически с порога Януш и посмотрел прямо в карие глаза Здены.
Здена лишь посмотрела вопросительно на юношу:
– Слушай, а вы там вообще учитесь или как?
– Ну, родоки думают, что мы учимся, а у нас там настоящая молодёжная жизнь! Бурная и интересная! Это же Пра-а-га!
– Это ты про стычки с полицией?
– Кроме стычек с полицией у нас есть и другие забавы. Да и сейчас мы только лишь собирались отметить 20-ю годовщину самосожжения Яна Палаха, которое, кстати сказать, случилось ровно 20 лет назад! А эти уроды нам этого не позволили! Хотя мы были уверены, что нам воспрепятствуют, и всё же мы вышли! Нас было много! А в следующий раз будет ещё больше! Это был только «запал» для нашей революции. Но скоро взорвётся вся бомба! Вот тогда посмотрим, кто кого! Вчера многих задержали! А мне повезло! Правда, вот, – он продемонстрировал огромный лиловый синяк на спине.
– Это ведь ужасно, Януш! Как они так могли?
– Да они все – шакалы. И их шакалья власть будет держаться, пока советские войска здесь! Это оккупанты Здена! Теперь-то ты это видишь?! – он потряс перед ней руками.
– Вижу, Януш, твой синяк. Только ведь это были наши чехословацкие полицейские, не советские солдаты. Да?!
– Да, это были не советские. Пока не советские. Но поверь, они снова выйдут на наши улицы на танках, как только получат приказ! Но на этот раз мы их победим! За нами – вся Европа и Америка!
– Советский Союз сам перестраивается. Ведь и у них идут перемены! Они не пойдут против нас!
– Раненый зверь больно кусается! Так что ты держись от своего вояци подальше! Смотри, случится что, тебе словаки этих отношений с оккупантом не простят!
– Это всё тебя не касается! Вообще, мы же цивилизованные люди! Что за чепуху ты несёшь?
– А ты всё же подумай! О своём будущем! Хочешь, чтобы все тебя называли «курвой оккупанта»?!
– Ист далей!56 – Здена указала Янушу на дверь.
– Старого друга выгоняешь?! Променяла на этого гада?
– Я тебя, Януш, ни на кого не меняла! Ты – это ты, а он – это он. С тобой я дружу с детства, а его я люблю, понимаешь?! Я сама решу, что мне делать. Это моя жизнь. И никогда больше не смей меня оскорблять! Что бы там кто другой ни говорил. А если ты действительно и сам так про меня думаешь, значит, тебе не место в моём доме и вообще возле меня!
Хоть Здене и было скучно, но такая тема общения ничем не украшала её одиночества!
Януш постоял минуту-другую молча.
– Препачь57 меня, Зденка, препачь. Но если в твоём доме для меня нет места, в особенности – возле тебя, то мне и правда, лучше уйти. Да, лучше мне уйти… Пока ты не изменишься. И не изменишь своё отношение самой к себе и ко мне тоже…
Он раздосадовано вышел, бухтя себе под нос. Дверь громко стукнулась о дверной косяк сквозняком ему вслед. Гулкий стук каблуков Януша наполнил лестничную клетку, отзываясь эхом по пустынным этажам всё удаляясь, удаляясь…
Этот скучный воскресный день подходил к концу. Здена, отвлекшись от чтива книги, задумчиво смотрела в тёмное окно январского вечера.
Отец сидел в кресле с газетой в руках, мама копошилась на кухне.
– Ладислав, съездишь на неделе к Густаву, нужно ему вот это передать, – вдруг мама выглянула из кухни, – он просил очень.
– Зачем? Моника, что это? – удивился Густав, увидев тяжёлый свёрток.
– Не важно, это для Миро. Пóтом посмотришь.
– Ну, не знаю, у меня столько дел на этой неделе,.. – отец сморщился, явно не горя большим желанием,.. – ну, ладно, что тут поделаешь.
– А давайте я съезжу, после работы, в среду, например!? – вызвалась Здена.
– Брось, Зденка, обратно будешь по ночи ехать?
– Так я там, у дяди Густава и переночую, а потом – назад, а?
Родители переглянулись.
– Не волнуйся, тата.
– Ох, Зденка! Ну, смотри мне! Ну, позрим! Ну, позрим!
2.24 (89.01.25) Хромые встречи
Январь1989 г. Ружомберок
Общага.
– Что с ногой, комиссар? – капитан Сидоренко шевелил усами.
– Так, бандитская пуля, товарищ капитан.
– Ты мне зубы то «бандитскими пулями» не заговаривай! Я не за «так» спрашиваю. Ты уже две недели на службу не ходишь и в санчасти не лежишь. Больной – ложись в санчасть. Здоров – вперёд на службу! Комбат сказал вытягивать тебя в любом виде сегодня на батальонную вечернюю поверку. Личный состав не выключишь на твой больничный! А то ты всё на меня сгрузил! Идти-то сможешь?
– Не уверен.
– Не уверен, пришлю манов58, принесут на руках. А пока смотри, ни шага костылём из общаги. В любую минуту могу тебя вызвать в строй. Так что смотри, готовься! Да, ну и поправляйся скорее! – ротный теперь уже по-доброму усмехнулся, похлопал лейтенанта по плечу и ушёл.
Тимофеев вытащил из-под подушки смятый конверт со словацкими надписями, за которым вчера он прыгал с одним костылем в город на почтамт, рассчитывая лишь получить весточку от неё.