Но в один прекрасный день труп внезапно исчез. Некоторые считали, что его убрало движение Сопротивления. Но с того дня женщина в пансионе начала сходить с ума, она утверждала, что мужчина превратился в привидение, что он приходит в ее комнату по ночам, стоит над колыбелькой их ребенка, а когда она кричит на него и требует убраться, он поворачивается к ней лицом с двумя черными дырами на тех местах, где находились выклеванные чайками глаза.
Стиг поднял бровь.
– Вот так мне рассказывала Грете, начальница «Илы», – сказала Марта. – История гласит, что их ребенок все время плакал, но когда женщины из соседних комнат стали жаловаться и требовать, чтобы она успокоила свое дитя, она ответила, что ребенок плачет за них обоих и будет делать это вечно.
Марта сделала паузу. Ей всегда больше всего нравилась именно эта часть истории.
– По слухам, она сама не знала, на кого работает отец ребенка, но, чтобы отомстить ему за отказ от отцовства, она сдала его немцам как партизана, и движению Сопротивления – как шпиона.
Внезапно налетел прохладный ветер, и Марта поежилась. Она села и обняла колени руками.
– И вот однажды она не пришла на завтрак. Ее нашли на чердаке. Она повесилась на большой поперечной балке. На дереве видна светлая полоска, и, по слухам, именно там была привязана веревка.
– И теперь ее привидение живет на чердаке.
– Я не знаю, знаю только, что в том месте трудно находиться. В принципе я не верю в привидения, но никто не может находиться долго на чердаке. Там как будто чувствуется зло. У людей начинает болеть голова, им кажется, что помещение выталкивает их. Обычно это происходит с новенькими сотрудниками или с людьми, нанятыми для уборки, которые не знают всей истории. И дело не в асбестовой изоляции или чем-то подобном.
Она пристально посмотрела на Стига. Но на его лице не было скептического выражения или улыбки, которую она почти ожидала увидеть. Он просто слушал.
– Но это не все, – вновь заговорила Марта. – Ребенок.
– Да, – произнес Стиг.
– Да? Можешь угадать?
– Ребенок исчез.
Она удивленно посмотрела на него:
– Откуда ты узнал?
Он пожал плечами:
– Ты попросила меня угадать.
– Кто-то считает, что она отдала его людям из Сопротивления в ту же ночь, когда повесилась. Другие думают, что она убила ребенка и похоронила в саду, чтобы никто не отнял его у нее. В любом случае… – Марта вздохнула. – Его так и не нашли. Но вот что удивительно: иногда в наших рациях раздаются звуки, происхождение которых нам неизвестно. Однако мы слышим, чтó это.
Ей показалось, что он и это уже знает.
– Детский плач, – сказала она.
– Детский плач, – повторил он.
– Многие, особенно новички, пугаются, когда слышат его. Но Грете говорит им, что ничего странного в этом нет, потому что наши рации иногда ловят сигналы соседских радионянь.
– Однако ты в это не веришь?
Марта пожала плечами:
– Ну, возможно, так оно и есть.
– Но?
Еще один порыв ветра. На западе появились темные тучи. Марта пожалела, что не взяла с собой куртку.
– Но я проработала в «Иле» семь лет. А ты ведь сам сказал, что голоса остаются неизменными…
– Да?
– Клянусь, это голос одного и того же младенца.
Стиг кивнул. Он ничего не сказал, не попытался предложить какие-либо объяснения или комментарии, только кивнул. Ей это понравилось.
– Знаешь, что означают вон те тучи? – сказал он наконец и поднялся на ноги.
– Что будет дождь и нам надо ехать?
– Нет, – сказал он.