- Подождите, дайте набраться впечатлений, - сказал Мазур,
глядя на круглую сцену, выложенную матово-желтыми деревянными
плашками.
Нельзя сказать, чтобы зрелище ошеломляло. Как-никак, а за
время долгого перехода из Ленинграда насмотрелись по телевизору
иностранных передач, в том числе и с клубничкой, - как ни проявлял
бдительность товарищ Панкратов, разорваться он не мог, то в одной,
то в другой кают-компании да успевали полюбоваться пикантным
зрелищем.
Здесь все выглядело довольно пристойно: под томную тихую
музыку, определенно претендую-вдую на восточный колорит,
танцевала, понемногу освобождаясь от одежды, ладненькая белокурая
debhv` европейского облика. Личико у нее вовсе не выглядело
порочным, скорее отрешенно-улыбчивым, позы и выгибания, в общем,
смотрелись не так уж и развратно, и, по большому счету, это было
красиво. Положа руку на сердце, совершенно непонятно, почему это
зрелище на одной шестой части земного шара понадобилось запрещать.
Мазур, откровенно признаться, засмотрелся, хотя и было
чуточку стыдно оттого, что свет в зале не погашен, все видят то
же, что и он, и знают, что он это видит. Давала о себе знать
праведная комсомольская закалка, да и замполит чудился за спиной,
ощущался едва ли не осязаемо...
Краешком глаза он видел, что Мадлен с легкой улыбкой
наблюдает за ним, и изо всех сил старался придать себе равнодушно-
бывалый вид. На сцену выпорхнула еще одна прелестница, смугленькая
креолка, крутнулась волчком, приблизилась к блондинке, успевшей
уже полностью разоблачиться, - и началось полубалетное действо с
мимолетными объятиями, белыми ладонями на смуглых бедрах, смуглыми
ладонями на белой труди. И все такое прочее.
Мазур невольно отвел взгляд - это чересчур уж выламывалось за
рамки социалистической морали.
- Интересно, а вы знаете, что чуточку покраснели? -
послышался рядом безмятежный голосок Мадлен, тщательно
маскировавшей легкую насмешку.
Мазур поджал губы, не то чтобы сердился, но чувствовал себя
немного неловко и неуклюже.
- Ну, не дуйтесь, - сказала Мадлен, лукаво поглядывая на него
поверх бокала. - Хотите маленький секрет? На женщин такая чуть-
чуть отдающая варварством неиспорченность порой производит даже
большее впечатление, нежели ковбойская уверенность...
"Интересно, туда ли она клонит, о чем мне думается?" -
подумал Мазур. Он попытался представить, что предпринял бы на его
месте Штирлиц, но получалось плохо - Штирлиц общался главным
образом с одноглазыми гестаповцами и лысыми абверовцами, а этот
опыт здесь совершенно не годился. Не станешь же бить Мадлен
коньячной бутылкой по голове?
Мельком глянув на нежничавшую парочку, Мадлен осведомилась
тоном благовоспитанной девочки:
- Интересно, лесбийская любовь вас пугает или возбуждает?
"Тебя бы, красотка, на партийное собрание, - подумал Мазур, -
посвященное целиком твоему персональному делу - с аморалкой,
бытовым разложением и прочими ужасами. То-то повертелась бы...
Поняла бы, где настоящий ужас, а не в вашем фильме с этим, как его
там, Фредди Крюгером..."
- Показать вам еще одну достопримечательность этого
заведения? - спросила Мадлен, ни сном ни духом не подозревавшая,
какие ужасы ей уготовила обиженная фантазия Мазура.
- Сделайте одолжение.